Евгений Титаренко - Минер

— Вез пятнадцать, — объяснил Минер, — две последние отняли летчики.

— Ну, мы им полетаем над нами, — пообещал Старший Лейтенант.

Минер спросил:

— Отнесем одну Майору к празднику?

— Минер! — упрекнул кто-то.

Минер молча взял несколько газет, положил туда несколько лимонов, апельсинов, чесноку, яблок и бутылку КВВ.

Через десять минут он вернулся без пакета.

Коньяк мы распили в тот же вечер и, надо сказать, очень скоро пожалели об этом.

Между нами и рыбаками с ближайшего рыбпункта (ближайшего, хотя мы смутно представляли, где он) существовал негласный и неписаный уговор. А скорее даже — традиция, неизвестно когда сложившаяся.

То ли из сочувствия к нам, то ли из дружеского расположения рыбаки считали своим долгом дней за семь — десять до каждого праздника снарядить катер и двумя-тремя бутылками «Столичной» обеспечить офицеров каждой из близлежащих к ним точек.

Кроме того, они привозили мороженую рыбу для собак Майора. За водку мы им деньги, конечно, возвращали, а с Майора за рыбу они отказывались брать.

На этот раз, в канун 7 ноября, примерно через три недели после возвращения Минера, рыбаки, как всегда, опять не подвели нас.

Сгрузив рыбу, мы получили заветный пакет и спрятали содержимое его в один из чемоданов.

Казалось бы, в этом отношении к празднику мы подготовились, беды ждать неоткуда.

Но именно тогда, когда ее не ждешь, она приходит. Пошлая истина. Однако что поделаешь!

В тот же день накануне отбоя от радарщиков пришла радиограмма: часа четыре уже, как от них вышел на лыжах к летчикам Черт (назовем его так, потому что он оказал нам дьявольскую услугу), но туда он не пришел, а назад не явился.

Это значило, что нам следует организовать в своих окрестностях поиск.

Додумаются же люди теряться за неделю до праздника.

Составили несколько парных групп, в одну из которых включили Минера, не захотевшего сидеть в кубрике, и вышли в метель на улицу.

А метель к этому времени разыгралась отменная — самое бы время сидеть в тепле, беседуя со Старшим Лейтенантом о пляжах Ниццы.

Но ничего не попишешь. Мы поглубже натянули капюшоны канадок, туго завязали шнурки на горле и двинулись вместе с ним по зимней тропе в сторону аэродрома. (Кстати, две книги из привезенных Минером я ночью реквизировал из тумбочки Старшего Лейтенанта.)

Мы были уверены, что такой здоровила, как Черт, а личность его была нам хорошо знакома, близко от дому не застрянет. Искать его следовало, очевидно, где-то в районе тезки его — Чертова перевала, или Чертова моста, как называли его у нас. Это было самое трудное место перехода.

Тропа, о которой я упомянул выше, — условность. Мы просто знали наиболее удобные проходы в скалах. Все дороги и тропы в это время были так заметены, что при всем желании найти их было невозможно.

Ветер, ледяной, секучий, хлестал то с одного боку, то с другого, то в лицо. Ветры Заполярья вообще имеют странность вертеться вокруг каждого человека.

Примерно через час мы одолели последний подъем перед Чертовым перевалом и, притормаживая, спустились вниз. При хорошем снаряжении этот спуск — наслаждение, а тут можно было и шею свернуть.

Наши предположения оказались верными. Приблизительно на шестом километре от точки мы разглядели черный силуэт, движущийся со стороны Чертова перевала.

Пять минут — и мы были возле него.

По колено в снегу он брел с закрытыми глазами и зачем-то еще тащил за собой лыжи.

Впоследствии я часто замечал, что, попадая в такие вот или подобные обстоятельства, человек нередко делает глупости.

Он открыл глаза и увидел нас, когда мы уже остановились возле него. Сказал:

— Нога, — и начал оседать на снег.

Мы подхватили его. На лице появились первые признаки обмораживания — это мы устранили быстро. А вот с окоченевшими ногами ничего нельзя было поделать.

Поблизости ни сосенки, чтобы развести костер. А класть его на снег и разувать при тридцати градусах…

Старший Лейтенант отшвырнул палки и взвалил его себе на плечи.

Впрочем, через полкилометра он переложил его на мои плечи, решив почему-то, что так нам обоим будет удобнее.

Не знаю, скоро ли добрались бы мы до точки, но километрах в трех от нее на нас налетели добрые молодцы Минера во главе с ним самим. Теперь они уже искали нас.

Через двадцать минут показалось наше хозяйство. Мы внесли пострадавшего и уложили в своем кубрике, так как наш фельдшерский пункт, занимавший каморку рядом с камбузом, состоял лишь из аптечки и одного стула. К серьезно больным фельдшер вызывал санитарный катер.