А.М. - Рассказы

- Привет... – сказал я, подойдя к мальчишкам и встав чуть в стороне от брусьев. – Меня Артем зовут.

- Новенький? – прищурился черноголовый.

- Ага, новенький...

- Ну, че, умеешь что-нибудь?

- Нет.

- Ничего, научим! – ко мне подошел другой мальчишка и пожал крепко руку, так же как тренер. – Главное, не зазнавайся, а то получишь, понял?

- Да я и не собирался...

- Ну, короче, меня Антон зовут, вот этого, - он махнул рукой на черноголового, - Ромка, а его, - он кивнул головой на корейчонка, - Серега.

Мальчишки приняли меня нормально, в отличие от дворовых, как это обычно бывает. В гимнастическом зале действовал девиз: «мы одна команда, и значит, мы друзья».

Спустя неделю я уже научился вертеться на кольцах и брусьях, делал сальто на батуте и с пола. Особенно интересно было делать сальто с батута вниз на поролоновые «опилки», как мы их называли с мальчишками. Падая, ты как бы зарывался в поролоновое пыльное озеро и выныривал вновь.

Это было хорошее время, когда я чувствовал себя вдали от отца. После школы, если я учился в первую смену, я шел пешком через село в гимнастический зал, который находился в городе, и там мы занимались до вечера. Вечером приходил домой и делал уроки, иногда при свечке, потому что электричество отключали постоянно. Если я учился во вторую смену, то соответственно на гимнастику ходил утром к 8-30.

Особенно помнится возвращение домой зимней декабрьской ночью. Зимой всегда темнеет раньше. Антон жил в соседнем селе, дорога шла через наше, так что нам всегда было по пути. Мы шли с ним, утопая по колено в снегу, рассказывая анекдоты, двое мальчишек по 11-ть лет. Снег скрипел под сапогами, и блестел от луны или звезд, непонятно, потому что небо было такое же белое. Тополиная аллея под легким ветром иногда роняла снежную пыль с веток нам на плечи и шапки.

- Артем, а ты когда вырастешь, кем будешь?

- Не знаю...

- А я хочу стать лучшим гимнастом, выступать на соревнованиях. Знаменитым быть.

- Ну, может быть, и будешь...

- Хоть бы... Я так хочу им быть... Артем, слышь... А давай дружить по-настоящему, не так как мы на гимнастике... А как лучшие друзья.

- Давай.

Он тогда крепко пожал мне руку и улыбнулся. Он был красивым мальчиком. Большие карие глаза в обрамлении длинных девчоночьих ресниц. Весь стройненький, гибкий.

Антон погиб в автомобильной катастрофе где-то под Самарой в 2005-м. Золото он так никогда и не завоевал.

А тогда мы были мальчишками.

Когда мы подошли в сторону села, то увидели дымок от топящихся домов, и свет в окошках. Залаяли собаки.

Снова пошел снег.

Спустя какое-то время чеченцы из чеченского хутора начали переселяться в наше село. Строили особняки, обносили дворы кирпичными заборами. На месте уютных немецких и польских домиков вырастали высокие цементные заборы.

Ко мне стал приходить Ислам, чеченский мальчишка 15-ти лет. Он постоянно воровал деньги у своего отца, и приносил их ко мне, чтобы прятать у меня на чердаке. На ворованные деньги он покупал себе сигареты и водку.

- Меня никто в семье не любит! – говорил он мне. – Старшие братья издеваются, потому и ворую. Они деньги, знаешь, как делают?

- Как?

- А так, приехал-уехал, избил-убил. А мне на них рвать охота. Шакалы... Только никому не говори, что я к тебе прихожу.

- Хорошо.

Выпив бутылку водки, он обычно засыпал. Как он объяснил, дома за ним не особо смотрели. Мать занималась малышами, братья выезжали в соседние села. Отец вроде как входил в какой-то совет чеченцев, что-то в этом роде.

- Ты веришь в Аллаха? – однажды спросил меня Ислам.

- Не знаю.

- О нем столько всего говорят. Каждый день говорят. Говорят, что он один, а выходит у вас тоже бог есть. Так кому верить?

- А кто говорит?

- Отец говорит.

Как-то мы с ним вышли в поле за чеченский хутор, и Ислам быстро сказал мне:

- Протяни руку...

Я протянул и ощутил резкую боль. Капельки крови потекли с ладони. Ислам прижал своей ладонью мою ладонь, и я увидел нож.

- Зачем? – спросил я сквозь слезы у Ислама.

- Ничего. Ты теперь чеченец. Брат по крови.

Когда мне исполнилось 12-ть лет, моя бабушка решила, что мне нужно ходить в баптистскую церковь.

- В этом ребенке сидит дьявол, и его нужно изгнать, - заявила она с порога.

Мы приехали в большое красивое двухэтажное здание, чем-то напоминающее театр. В этой церкви стояли лавочки для прихожан, и не было икон. Можно было подняться на второй этаж, где находился оркестр и кафедра проповедника. Там тоже стояли лавочки, и можно было смотреть сверху вниз на красный ковер, на сверкающие зайчики света, дрожащие в центре зала от огромных хрустальных люстр.