Владимир Соколовский - Уникум Потеряева

В чем прошу не отказать.

В углу была надпись: «Не вижу ни сюжета, ни даже повода к информации. В архив. Автора известить. Ред.» (подпись неразборчива).

Крячкин, Ничтяк и Вова Поепаев пожаловали в дом Буздыриных в наилучший момент: два дня назад приехали в гости из Португалии.

Любашка с мужем Диого и детишками: Жоаном и Розитой. С той поры там шел дым столбом. Когда они зашли в избу — Андрей рвал гармошку, а зять его Диого с молодецкими криками отчебучивал зажигательную присядку.

— Екарный бабай, — молвил он, вдруг остановясь. — Екарный бабай.

— Милости просим, гости дорогие! — крикнула из-за стола изрядно поддатая Мария. — А мы уже тут… поели, выпили… Ну, все равно проходите.

— Место военному человеку! — икнув, сказала Любашка. — Садитесь рядом, господин офицер, поговорим на сердечные темы.

Прапорщик достал из-за спины два букета, положил один перед уснувшим за столом Василием, другой протянул хозяйке. Крячкин с уголовником стояли по бокам его, словно ассистенты у знаменосца, и лыбились щербатыми ртами.

— Дорогие господа Буздырины! — Вова поклонился. — Позвольте поприветствовать вас от имени коллектива Маловицынского райвоенкомата как ветеранов армии и труда. Василий Григорьевич отслужил в свое время положенный срок в Вооруженных силах, демобилизовался в звании ефрейтора, отличником боевой и политической подготовки, и всегда служил примером для допризывной молодежи села, не забывая притом и нелегкого труда хлебороба. Ваш сын Андрей Васильевич служил в войсках связи, и тоже демобилизовался в звании ефрейтора, в наше трудное время он вносит посильный трудовой вклад в житницу Родины. И вы, в свою очередь, орденоносец и мать-героиня, представляете образец выполнения интернационального долга…

Петр Егорыч толкнул его: «Ты что несешь, какой еще интернациональный долг?!..». Вова опомнился, снял с плеча сумку, и принялся вынимать из нее бутылки.

— Примите… наши скромные подарки… от имени райвоенкомата…

— Вот с чем нынче в гости-то ходят! — заорал Андрюшка. — Гли, мам: и закуска тут. Колбаска, копченая. Вот это ура.

— Замолчи, идиот! — возникла жена.

— А што, неправда, што ли? Я ведь не папа Карло, одними Любкиными оливками да материными огурцами закусывать. Стопку мне налейте! И колбаски сюда! Во, другое дело…

Семейство растолкалось по сторонам, освобождая место гостям. Любашка толкнула Вову мягким бедром:

— Скажите тост, господин офицер, ваше благородие…

Поепаев встал, поднял рюмку, дождался тишины.

— Я не офицер, а прапорщик. Про нас анекдотов много, — может, меньше, чем про генералов, но все-таки… А я вот какой расскажу. Дело было в Афгане. Прибыл туда один из нашего брата. По замене. И встречает друга, тоже прапорщика — где-то там они вместе служили. Ясное дело, надо выпить. Стояла та часть в мирном районе, духов там сроду не бывало… решили, короче, наши друзья идти в горы, и там гужануть, подальше от посторонних глаз и ушей. Прихватили по паре бутылок, закуски, какую достали, и — вперед. Сели, выпивают, то-се, воспоминания… И только усидели по поллитра, вдруг откуда ни возьмись — выползает из-под камня змея, и — хвать одного за ногу! Как раз того, кто там служил. Товарищ его — в крик, поднимает, хочет в гарнизон тащить, — а он ему: «Брось суетиться, Федя. Это такая змея — от нее ни одно лекарство, ни одна сыворотка не спасут. Осталось мне жизни три часа. Давай-ка сюда вторую поллитру — я ее в себя закачаю, чтобы не мучиться, в отключке смерть принять. А ты там… привет товарищам, домашним…». Заплакал он, обнялся с другом, выпил из горлышка бутылку, и свалился без памяти. Очнулся, открыл глаза — лежит на земле, рядом мертвая змея валяется, тут же товарищ сидит, свою бутылку допивает. «Что такое, где я?..». «Не волнуйся, это змея сдохла, которая тебя укусила. И вторая выползала, меня кусала — вон, тоже дохлая валяется. Слабы, слабы эти твари против русского прапорщика…». Так за что я хочу выпить?! — Поепаев возвысил голос. — А за то, чтобы все мы, как говорится, цвели и пахли, а все наши враги подохли на хрен! Уппа!..

— Уппа! — грянули все, и выпили.

— Хороший тост, — сказал Андрей. — Я помню, у нас тоже был старшина… раз засек меня в самоволке… а сам поддатый…