Михаил Угаров: Море. Сосны

– Какая ты веселая! – смеясь, говорил шофер.

– А то! В детдоме выросла, – будто хвастаясь, ответила Лика.

– С чего так, в детдоме-то? – опечалился шофер.

– Сдали меня туда. Отчим с матерью.

– А мать куда же глядела?

– Мать? Она вообще не глядела.

– А отец?

– Какой отец? Я в котельной родилась, а там четверо кочегаров, все на одно лицо – выбирай любого.

Виктор мог бы удивиться этому рассказу Лики. Но он почему-то и виду не подал. Сидел и смотрел вперед на дорогу, как будто эту историю он давно уже знает.

– Как тебя зовут-то, веселая?

– Инна.

– Ишь какое имя. В детдоме-то не обижали?

– Все время есть хотела. Еще старшие парни в трусы залезали…

Виктору стало неудобно, что она говорит такое незнакомому мужчине. И удивила ее интонация – так, обычное дело, ну залез в трусы, жалко, что ли…

Он покосился на Лику, но она на него даже не взглянула, как будто его не было в кабине.

Пожилой шофер тоже немного смутился, но Виктор вдруг заметил, как блеснули у шофера глаза. И по-мужски понял: напрасно она это сказала.

Некоторое время ехали молча.

Вдруг шофер спросил, кивнув на Виктора:

– А он тебе кто?

Спросил так, как будто они здесь вдвоем и Виктора с ними нет.

– Костик-то? – переспросила Лика. – Костик мне никто.

Виктор слушал их разговор, смотрел вперед в ветровое стекло. И даже не спрашивал – с чего это он вдруг стал Костиком?

Ехали, молчали.

И вдруг Виктор увидел, что у шофера только одна рука на баранке, левая. А правой не было.

Правой рукой шофер давно уже шуровал Лике по бедру. А та молчала, будто ее это дело не касается.

– Останови-ка, отец, машину! – сказал Виктор. – И давай выйдем, поговорить надо.

Шофер затормозил.

Виктор с шофером встали возле горячего капота.

Дядька вел себя мирно, почти по-отечески:

– Отступись, парень! Зачем она тебе такая?

– Какая? – спросил Виктор.

– Такая, – мягко ответил шофер. Не хотел произносить плохое слово.

Виктор пожал плечами:

– У меня в Ленинграде жена и двое детей, я вообще по путевке отдыхать приехал… – и зачем-то показал шоферу обручальное кольцо.

– Костик! – крикнула Лика, высовываясь в окно. – В кабине вообще-то одно место. Попутка на двоих – потеря скорости, в одиночку – быстрее. Давай лови другую попутку!

Виктор взял из кузова свой чемодан, подошел к дверце машины.

Стоял и молчал, как будто чего-то ждал еще. Как дурак.

– Давай так, – мирным голосом сказала Лика. – Встретимся на Афоне. Ага?

Утром Виктор мылся возле колонки, тер шею и лицо. Между ног у него было зажато полотенце, поодаль лежала железная дорожная коробочка для мыла.

С удовольствием он вытирался полотенцем, пытаясь совместить вытирание спины с утренней зарядкой.

Потом он сидел на камне и разбирал вещи в чемодане. Каждая вещь была завернута в отдельную газету. Он убирал туда полотенце и коробочку с мылом. Зубную щетку и жестяную круглую коробочку с надписью “Зубной порошок „Особый”, цена 10 коп. г. Гомель”.

Потом (уже на другом камне) Виктор завтракал.

В руках у него была толстая стеклянная бутылка с кефиром. Он проткнул большим пальцем розовую крышечку из фольги и стал пить. Кефир был густым и плохо лился, поэтому Виктору пришлось высоко запрокидывать голову. Потом он заел кефир кексом.

Потом долго смотрел вдаль, курил сигареты “Друг”.

Нервничал, ерзал на камне. Потом не выдержал, сунул руку в задний карман брюк, вынул то, что так его нервировало. Серый невзрачный пакетик, на котором написано “Презерватив – 2 шт. Баковский завод резиновых изделий, ст. Баковка Калининской ж/д”. На обратной стороне пакетика был проставлен маленький прямоугольный штамп “ОТК”.

Виктор аккуратно засунул пакетик под камень и подоткнул его еще ногой.

И успокоился. Достал из чемодана журнал “Юный техник” и стал его внимательно читать.

А мимо Виктора то и дело проносились поезда.

Все окна в вагонах были открыты, и люди махали руками Виктору.

А он им – нет. Он читал статью про путь советской автомобильной промышленности за сорок семь лет.

Поселок этот назывался то ли Полетное, то ли Взлетное, точно Виктор не знал – указатели здесь были редкими и очень путаными.

Он шел по пыльной дороге. На нем были сандалии, в которые набивался песок, да еще чемодан сильно оттягивал руку.

Потом рядом с ним пошел паренек из местных. Как все местные пареньки (они называют себя пацаны ), выглядел он на полные шестнадцать, хотя на самом деле ему наверняка тринадцать, а то и еще меньше. Говорил он некрасиво, с акцентом.