Михаил Угаров - Море. Сосны

– А у тебя девять пальцев на ногах, – сказала Лика. – А на руках – десять. Сколько вместе?

– Девятнадцать.

– Еще один между ног. Сколько всего?

– Двадцать.

– Ну вот, а у нормальных парней – двадцать один палец.

– Значит, я ненормальный парень.

– Ненормальный!

И если Виктору не послышалось, то в интонации ее было восхищение.

Он перелез через нее.

– Ты куда?

– Мне надо пописать.

– Я с тобой.

– Посмотреть?

– Нет, пописать.

– Сбежать хочешь? Как вчера?

– Идем, а то я сейчас лопну.

И снова над головой у них было черное пространство со звездами, с Млечным Путем. Виктор поискал глазами спутник, но его сегодня не было видно.

Лика быстро присела и зажурчала.

А он стоял рядом, к ней спиной, но ничего не мог.

– Никак? – засмеялась она.

– Просто я не привык не один это делать.

– Я могу тихонько посвистеть, это помогает.

Она засвистела, а он засмеялся.

И вслед его смеху – упругая струя, которая гасится мягкой травой.

Он смеялся.

А потом оборвал смех, потому что понял – Лика плачет.

Лика горько плакала.

Он обнимал ее за плечи.

– Ничего, ничего. Я себе так сказал – да, измена. Но ведь никто об этом никогда не узнает. А я буду вести себя так, как будто ничего не было. Главное – никогда ничего не рассказывать. Потому что это – жестоко.

Не признаваться, и все. Даже если сильно напьюсь или разозлюсь на нее. И ты, Лика, так сделай. Скажи себе, что ни перед кем не виновата…

– Я не Лика! – зло размазывая слезы, сказала Лика.

– Да! – воодушевился Виктор. – Ты не Лика! Я не Виктор! Это

вообще не мы. И не с нами это было. Это главное, что нужно понять.

И все будет хорошо.

– Я не Лика, ты не понял?

– В каком смысле?

– У меня другое имя, не Лика. На самом деле меня зовут Ия. Только никому не говори, хорошо? Никто здесь об этом не знает.

– Ия?

И снова она плакала. Горько плакала, не капризно, от души.

Виктор лежал рядом на кровати, гладил ее руку, плечо, спину.

– Левана зарезали. Ножом по горлу. Он хотел кричать, но уже не мог. Только хрипел. А когда стал открывать рот, чтобы кричать, кровь пузырями пошла изо рта…

Виктор резко сел на кровати:

– Стоп! Кого зарезали? Кто? За что?

– Левана. За меня. Батал и Засым. За то, что он меня любил, а я его. За то, что он грузин, и ему говорили, не трогай Ию. А он смеялся. И они сказали – зарежем. Батал и Засым если скажут, то сделают. Они просто так не говорят. А он не верил. И мне не верил, что уезжать отсюда надо. Я поэтому к тебе и пришла – уезжать отсюда надо. А то меня зарежут.

И тебя зарежут, они знают, что я к тебе ходила и что ты со мной спал…

– Что? Что это еще такое – зарежут?! А милиция?

– Ихняя вся милиция, смешно даже думать.

– Подожди, ты за этим ко мне приходила?

– Ну. Я же тебя не люблю. Ты мне нисколько не нравишься. Я Левана любила. А к тебе пришла, чтобы ты меня увез отсюда.

– Не нравлюсь?

– Господи, да конечно же! Стала бы я минет делать мужчине, который мне нравится? Да никогда!

– А почему его нельзя делать тому, кто нравится?

– Дурак, что ли? Как он после этого ко мне относиться будет, если я вот так запросто?…

– Понятно, понятно… Что же делать?

– Бежать. Если они сейчас не придут, то день ты продержишься. Когда светло, никто не станет резать. А завтра ночь тебе точно не продержаться. И Астамур с ними, с Баталом и Засымом…

– Как бежать? Куда? У меня же путевка!

– Дурак, что ли?

И снова Виктор упал на кровать, он лежал пластом и ни слова не понимал из того, что она говорила.

– Пожалуйста, пожалуйста!…

Она опустилась на пол рядом с кроватью и начала целовать его ноги.

Виктор страшно удивился. Потому что, когда она целовала то место, где нет большого пальца, получалось, что он есть, только сейчас он у нее во рту…

Ночь. Кабина грузовика. Вокруг – черно.

Виктор и Лика ехали на попутке.

В те времена было такое понятие – “попутка”. Это тот, с кем тебе по пути, и он на машине. Стоит только попросить – и тебя отвезут, не взяв за проезд денег.

Конечно, иногда деньги просили, но таких было немного и про них “говорили”.

Это было самым обычным делом: поднял руку, никаких денег, просто “слушай, друг, подвези до…”. И друг везет.

Черноту над дорогой прорезали фары. Виктор сидел у двери с опущенным стеклом, и ветер развевал его волосы. Посередине сидела Лика, рядом с пожилым шофером.