Михаил Угаров - Море. Сосны

– Что хотим?

– Извини, что вчера так вышло, – тихо сказал Виктор.

– Что хотим? – повторила Лика.

– Куда убежала? Зачем? – Виктор перешел на горячий шепот.

– Что хотим, мужчина?

– Сто водки хочет мужчина и салат! – сказал он зло и сам же глупо засмеялся.

– Что смешного, мужчина? – Лика повысила голос.

– Лика! – тихо сказал он.

– Вот только давайте не будем! – громко говорила Лика. Так, чтобы все слышали, говорила. – Пришли водочки выпить – пейте. Давайте вот без этого вот обойдемся!

– Хорошо, хорошо. Я все понял.

– Только не надо вот этих усмешек! Тут вам не то место! Пришел и усмехается! Или мне Астамура позвать?

Виктор встал из-за стола.

– Почему ты сбежала?

И, не дожидаясь ее ответа, вышел из забегаловки.

Виктор потерянно сидел на скамеечке, бесцельно смотрел на прохожих.

Вот мимо шел седой горбоносый старик, “из местных”. Рядом с ним послушная собака, она жарко дышала, высунув язык.

– Как пройти на улицу Кирова, не подскажете? – спросила у старика дама в белой войлочной шляпе.

Старик ничего не ответил, шел прямо.

– Послушайте, мужчина! – повысила голос дама. – Улица Кирова где? Я вас спросила!

Старик, не поворачиваясь, ответил ей что-то на незнакомом гортанном языке.

Дама опешила.

– Мужчина, это общественное место! Говорите так, чтобы вас понимали. Цивилизовываться пора!

И тогда старик сказал одно слово, неизвестное ей. Сказал с придыханием.

Дама догадалась, вспыхнула.

– Я сейчас милицию позову! Что вы мне сейчас сказали? Думаете, если я не понимаю, так говори что хочешь? Сейчас вас в милицию сдам!

Старик, не оборачиваясь, пошел прочь. Спина у него сделалась очень прямая, он храбрый старик. А вот собака у него была трусливой, жалась к его ногам.

Виктор шел по узкой дорожке среди сосен.

Навстречу ему двое здешних – “обезьянки”, как называл их Фотограф.

Приблизившись к нему, они замедлили шаг.

Когда поравнялись, один из них остановил Виктора рукой. Приложил раскрытую ладонь к его груди: стой, мол.

– Ты из Ленинграда? – спросил один.

– А что? – спросил Виктор.

– Ответь на вопрос, пожалуйста.

– Нет. Я из Свердловска, – ответил Виктор.

– Точно?

Второй спросил:

– Тебя не Виктором зовут?

Виктор широко улыбнулся:

– Анатолий я. Толя.

Постояли, помолчали.

Они пошли своей дорогой, Виктор – своей.

Очень хотелось Виктору обернуться и посмотреть им вслед, но он боялся, что они только и ждут этого.

Снова ночь, снова дощатый домик Виктора. Кровать, тумбочка, табуретка. На двери небольшое зеркало.

Виктор стоял возле двери и смотрел на себя в зеркало.

Потом принес табуретку, встал на нее. Надул живот, втянул его обратно. Все это видно ему теперь в зеркале.

Приспустил трусы, посмотрел на темные волосы на лобке. Испугался сам себя. Воровато оглянулся на окно, не видел ли кто?

Стук в дверь был еле слышен.

Виктор уже все понял. Распахнул дверь и спросил:

– Пришла?

– Ага, – ответила ему Лика.

И все стало повторяться, как в дурном сне: Виктор остался у двери, она сняла босоножки, легла под простыню, натянула ее до подбородка.

Виктор лег на свое место.

Закинул руки за голову, стал смотреть в потолок.

– Знаешь, Лика, ничего у нас с тобой не будет.

– Почему?

– Потому что я не могу. В том смысле, что я не должен этого делать. Я не хочу изменять жене.

– А вчера что было? Не измена?

– Вчера? Вчера ничего у нас с тобой не было.

Лика засмеялась.

– Ну и ладно. Ну и не делай ничего.

– И что? Мы так вот и будем лежать и ничего не делать? Я так не могу.

– Смотри, это делается просто.

И Лика нырнула под простыню.

Через мгновение у Виктора на лице появилось выражение полного ужаса.

С ним такого еще никогда не было, он сначала даже и не понял – что это? А когда понял, то просто окоченел от страха.

– Але, гараж! – сказала Лика из-под простыни. – Первый раз, что ли?

– Первый.

– Да ты что?

– Я думал, врут. А это и вправду бывает.

Виктор застывшим взглядом смотрел в потолок. Собственно говоря, реакция его была нулевой. Просто окоченел, и все. Лежал и тупо ждал, когда само собой произойдет неизбежное…

Лика вынырнула из-под простыни, легла рядом. Убрала прядь волос со вспотевшего лица.

Потом они лежали молча. Время от времени вскидывали простыню, и она надувалась пузырем. Им было жарко.