Карлос Фуэнтес - Край безоблачной ясности

Вся блестя на солнце, Бетина умчалась, подняв облако пыли и дыма.

Гостиная Бобо была все той же, что и всегда; приветливый амфитрион с одутловатым от возлияний лицом, все в том же жилете, теперь едва вмещавшем его телеса, встретил Бетину и Хайме, вертя в желтых зубах свой золотой мундштук:

— Дорогие! Входите и приобщайтесь к вечным истинам. Где-то здесь ходит индеец с подносом, разносит пития. Voici, oh Rimbaud…

И убежал, потонув в табачном тумане, пропитанном терпким запахом джина и виски. Хайме чувствовал себя неловко в своем черном костюме, помятом в дороге, и даже массивное кольцо с гербом факультета выглядело здесь неуместным. Он непрестанно поправлял уголок платочка, высовывавшийся из верхнего кармана, и незаметно обтирал запылившиеся ботинки об обшлага брюк.

— Гус, darling [203]! — воскликнула Бетина и обняла толстячка с выщипанными бровями.

— Красавица моя! Как давно мы не виделись! С мартовских ид!

И оба засмеялись этой шуточке, понятной лишь им двоим. Гус, упершись рукою в бок, внимательно оглядел Хайме.

— Представь нам твоего агента похоронного бюро, Бетина…

Но Хайме уже повернулся к нему спиной и направился в буфет. Бетина пошла за ним, цедя сквозь зубы:

— Держи себя хоть сколько-нибудь прилично, дорогой…

Они смешались с толпой гостей. Бетина чувствовала себя здесь, как рыба в воде, а Хайме следовал за ней, бормоча лишь: «Очень приятно… очень приятно… я приехал сегодня… да, Бетина мне сказала…» и обегая взглядом гостиную Бобо, разноцветные стены, картины и статуэтки. Стоя на верхней ступеньке лестницы и наклонясь над балюстрадой, Пичи с густо накрашенными ресницами вздыхала:

— Mon romance royal! [204]Сейчас придет мой romance royal!

Бобо подошел к Бетине и Хайме:

— Ничего не скажешь, для нас наступила осень. Еще недавно твоих родителей здесь относили к молодежи. А теперь ты царица бала. Сколько воды утекло! И сколько разочарований и страданий мы испытали! Мехико уже никогда не станет прежним после ужасной смерти Нормы…

— Ну, бедняжка была довольно вульгарна, но в конце концов… — прервала его Шарлотта Гарсиа, утратившая прежнюю подвижность и гибкость, словно заржавевшая, потрясая все тем же лорнетом со сломанной оправой, скрепленной пластырем. — Умереть такой смертью, изжарившись посреди Лас-Ломас-де-Чапультепек! Право, здесь еще бродит Уичилобос. Послушай, а ты не знаешь, что сталось со знаменитым банкиром?

— Представления не имею, — пробурчал Бобо, жуя свой мундштук. — Кто-то рассказывал, что он женился на служанке или вроде того, в общем что-то ужасное. А что ты скажешь об этом обманщике Вампе?

Шарлотта прижала руку к сердцу:

— Ах, не напоминай мне об этом смертельном ударе! Не знаю, как я еще дышу после этого! Так обвести нас вокруг пальца!

Лицо Бобо скорбно сморщилось:

— Оказалось, он всего лишь повар из итальянского ресторанчика в Сан-Франциско!

— А мы-то обращались с ним, как с принцем крови! Не напоминай мне об этом, Бобо, я просто умираю от негодования… И подумать только, что Пьер Казо взял его к себе на службу… Каждый раз, когда я у него обедаю, у меня такое чувство, что макаронам известны все мои секреты!

— Ах, боже мой, сплошные несчастья, — засмеялась Бетина, играя бриллиантовым колье.

Шарлотта перевела свои близорукие глаза на Хайме.

— Нет, дорогая, произошли и очень приятные события. Я просто счастлива, Бобо, за Пимпинелу и Родриго!

— Я сказал тебе, когда Родриго в первый раз пришел сюда на коктейль, — с воодушевлением произнес Бобо: — «Это талантливый малый». Разве нет?

— Да. И какие приемы они устраивают! У них очаровательный дом в Педрегале. Вот где приятно бывать. Такой cachet [205], такая утонченность, столько вкуса. Сразу видно, кто есть кто в нашем несчастном захолустье.

Подошла графиня Аспакукколи, дожевывая гуакамоте.

— Я потеряла ключи, дорогие. Кто пригласит меня к себе ночевать? — Она обежала группу жадным взглядом: — Вы, молодой незнакомец? — сказала она, царственным жестом указывая на Хайме. Все засмеялись, а Хайме невольно покраснел. У Бетины, когда она заметила это, смех застрял в горле. Она повернулась и быстрым шагом направилась в туалетную комнату. Там была Наташа, кожа да кости, и Кукис, уже подурневшая, с обозначившимися морщинками у рта.

— Привет, Бетина! — простонала Наташа, крася губы яркой помадой. — Мы уже видели твоего суженого. Ведь это он и есть?

— Настоящий приказчик! — прибавила Кукита. — И ради него ты порвала с Сесаром? Я решительно не понимаю тебя, дорогая… Подумать только, что эта маленькая ханжа Марна дель Росарио приберет к рукам столько миллионов! Что за расточительство, милочка!