Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

– Мы изловили Иона, брата боярина Албула на трансильванской границе. Мерзавец едва не ускользнул. А больше никого задержать не удастся. Они разбежались, как крысы, учуявшие опасность.

– Все, причастные к смерти Мирчи, должны быть схвачены! Все до единого!

– Это невозможно, твое высочество. По крайней мере, сейчас. Многие вне досягаемости. Но я буду делать все, чтобы достать негодяев. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через год. Они не уйдут от возмездия.

– Как ты смеешь перечить князю?!! Смерти захотел? Или ты тоже с ними заодно?!!

Драгомир не опустил глаз, твердо выдержав мой взгляд:

– Я говорю все, как есть, твое высочество.

Увы, Драгомир был прав. Слухи о княжеском гневе распространились очень быстро, и многие замешанные в гибели Мирчи представители валашской знати успели покинуть княжество. Удалось схватить только нескольких участников злодеяния, и теперь всех, кто находился в моей власти, ждала казнь.

– Распорядись, чтобы приготовили колья. Иной смерти эти свиньи не заслужили.

– Слушаюсь, твое высочество!

Выслушав доклад Драгомира, я почти сразу вслед за ним вышел из комнаты. Мне не сиделось на одном месте – стены душили, выдавливая по капле жизнь, и только движение позволяло вздохнуть полной грудью. Уже успевший прослышать о принятом решении брат Иоанн догнал меня в коридоре, торопливо пошел рядом. Я знал, что он хотел сказать, а потому прибавил шаг. Однако перед входом в жилые покои монах все же преградил мне путь:

– Одумайся, твое высочество! Твое право и святая обязанность покарать преступников, но отложи исполнение приговора хотя бы на неделю, избери другую казнь для злодеев.

– Нет.

– Милостивый государь, ты же много раз говорил о том, что всякий христианин, будь он даже закоренелый преступник, должен перед смертью получить отпущение грехов и быть похороненным по православному обряду. Это же твои слова! Князя Дракулу чтят за то, что он справедливый и всегда следует закону! А сейчас лукавый попутал твое высочество, на кривой путь толкает. Не разрушай сделанного, твое высочество, не предавай себя, останься, кем был! Так нельзя! Тела посаженых на кол останутся непогребенными, а это не по-христиански!

– Зато о них дольше не смогут забыть. Своим поступком эти люди сами отреклись от своей веры. Разве тот, кто заживо закопал ни в чем не повинного человека, может считаться православным?

– Твое высочество!

– Что?!

– Хотя бы перенеси день казни. Только не завтра! Отложи исполнение приговора на несколько дней. Подумай о своей душе! Не совершай этот грех, умоляю!

– Грех? Если Бог и есть, он где-то очень далеко и не слышит обращенных к нему стенаний. Этот день ничем не отличается от других, Иоанн. Лицемеры в рясах называют его светлым праздником, но я не верю их словам. Зато я знаю другое – я смогу вздохнуть, только когда отомщу убийцам, заставлю их испытывать муки. Я хочу их смерти! Почему же я должен ждать неделю?! А, может быть, месяц? Год? Бог не спас Мирчу, почему же я должен праздновать воскресение Христово?

В глазах монаха было отчаянье. Он искренне заботился о спасении моей души, но этот сочувственный взгляд только озлоблял. Приказав не беспокоить меня до завтра, я удалился к себе, громко хлопнув дверью.

С утра моросил мелкий дождичек. Перед Пасхой почти всегда идут дожди, и этот год не стал исключением. Когда-то, бесконечно давно, словно в другой жизни, два маленьких мальчика, Мирча и Влад, с тайным восторгом ожидали дня светлого Христова воскресения. Им говорили: дождь идет потому, что земля скорбит о смерти сына Божьего, но когда Христос воскреснет, выглянет солнце, а мир преобразится. И выйдя из храма после праздничной службы, мальчики доверчиво смотрели в небо, ожидая чуда…

К Пасхе готовились заранее, намереваясь после посещения церкви веселиться допоздна, позабыв о невзгодах и тревогах, но в этом году горожан ждало зловещее веселье. Когда жители столицы, по завершении службы, выходили из церквей, стражники гнали их на площадь, где должна была состояться казнь. На лицах людей застыл страх, многие крестились, в толпе слышались недовольные голоса.

Облака рассеялись, и солнце осветило повозку, на которой везли к месту казни приговоренных. На площади раздались свист и улюлюканье, несмотря на необычность обстановки, толпа повела себя так, как и всегда, с энтузиазмом проклиная обреченных на смерть. Я всматривался в лица преступников – людей, годами находившихся рядом со мной и при этом с легкостью скрывавших страшный грех, обременявший их души. Теперь жалкие, замученные пытками, они покорно ждали казни. Я смотрел в налитые кровью глаза убийц Мирчи – в них отражались только боль и страх. Они боялись и страдали, но это не было связано с раскаяньем – их преступление осталось в далеком прошлом, если они и вспоминали о нем, то не чувствовали угрызений совести. Я заставил их мучиться, но муки не стали расплатой за злодеяние.