Павел Кочурин - Изжитие демиургынизма

Свернул с шоссейки на лесную тропку, как и прежде хаживали. Лес тянулся сплошной полосой вдоль Шелекши. Уходил за Патрикийку и Кузнецово — за моховские поля. Упирался в огромное Соколье болото, рассекавшее две области. Одно, родимое, и преградило в лихое время путь конникам Золотой орды. Остановило супостатов в прибо-лотной деревеньке Каверзине.

В глуби леса тропинку черной бороздой перерезал след гусеничного трактора, та-щившего за собой по живой земле сани-волокуши. Что-то остановило возле него. Над го-ловой тревожно порхала и чирикала малая птаха. Перелетала с места на место, зазывая свернуть на этот след. И он пошел по зову небесной вещуньи.

Трактор протаранил подрост густого разросшегося ельничка. Остовы елочек, обод-ранные гусеницами трактора и полозьями саней белели оголенные. Таким вот виденьем вызвалась память о войне… Его, тогда танкиста.

В стороне за кочкарником возвышался вольно разросшийся хвойный лесок. След к нему и привел. Рубились колья и жерди.

Ельничек на месте выруба был густой и высокий. Это видно было по пеньками брошенным жердинам… Клочью такое место называется. Ее бы проредить, выбрать по-штучно елины, оставив расти чистый зеленый купол. Но топоры секли подряд, гусеница-ми трактора и волокушами давилось живое. "Храм Господен замы порушили", — обожгли горечью исшедшие из груди слова…

По пути попались десятки таких следов. Но углубляться в лес по ним уже не хоте-лось. Да и лесу-тоне было. Буйствовал среди почерневших смолистых пеньков ивняк, ольшаник, осинник. Следы волокуш через эту мусорную поросль и тянулись к оставшим-ся хвойным островкам… И как бы нашли неизреченно слова их Откровения: "Вот смот-ри…"

День разгорался. Появились пауки, слепни, звенели в воздухе рои мошкары. пут-ник, с раннего утра радующийся солнцу, в жару выискивает тень возле журчащего ручей-ка. Н о и ручейки остались в памяти, в поре хождения за хлебцем к Федюхе Румянцеву. исчезли стройные сосны и ели, вехи твоего времени, веселого пути с мешком хлеба за спиной. И подумалось обидно, что милее: та пора с уютной вокруг природой или нынеш-нее рушение всего вокруг и чужой хлеб?.. И тут пришло на память не раз реченное Стари-ком Соколовым Яковом Филипповичем слово библейское: "Лучше горсть и покоем, чем пригоршни с трудом и томлением духа".

Земля еще не иссохла. Безлесная. Она не вбирала влагу вглубь себя по корням де-ревьев, прогалины назойливо пестрели дикими сорными травами.

В Мохово можно было пройти прямиком лесной тропкой и выйти к броду через Шелекшу напротив Сосны-Волка. Но Дмитрию Даниловичу хотелось взглянуть на возде-ланные им поля — Патрикийку и Кузнецово. И на свое Данилово поле. А затем завернуть в контору, уведомить Николя Петровича, председателя, о вступлении в должность лесника.

Вышел из чащобы, окинул взглядом ожидавшую его Патрикийку. И тут какой-то шумок на другом конце поля заставил его насторожиться. Присмотрелся. Из леса выныр-нул председательский "Уазик". Остановился у пашни. Открылась дверца, вышли Алек-сандра и сам Николай Петрович.

Александра тут же прошла на пашню, наклонилась, должно быть, срывая стебелек посева. Николай Петрович глядел поверх поля и первым увидел Дмитрия Даниловича. Сказал Александре и они поглядели в его сторону. Он махнул им рукой и пошел к ним дорогой.

— Вы ведь никак в лесхоз собирались, — спросил Николай Петрович. Когда он подо-шел к ним.

— Да вот возвращаюсь… Решил пешком… А то все на колесах. Ноги перестали зем-лю чувствовать. Сидишь, ездишь, а что под тобой, думы-то уже и нет.

— И мы решили проехать, на поля взглянуть, — сказал Николай Петрович. Он считал это досужей прогулкой. И верно, чего глядеть не на свое дело. Полюбоваться, как зелене-ют всходы для него не работа. Душа не озаряется мыслью, каким это поле будет завтра.

В руках Александры был кустик ячменя. Она достала их сумки целлофановый ме-шочек и положила в него стебельки с полоской бумаги. Дмитрий Данилович подсказал ей, что поле с подсевом клевера и тимофеевки. Николай Петрович отошел в сторону. Ему было неловко слушать и говорить о травах и клеверах. Не забылось, как яро накидывался на травопольщиков. И на него вот, Дмитрия Даниловича, тогда заместителя председателя колхоза.

Подошли к машине. Дмитрий Данилович не стерпел, показал удостоверение лесника.

— Теперь, как говорится, при должности, — отозвался Николай Петрович, тая улыб-ку. Повертел в руках корочки, похожие на пропуск туда, куда не дозволительно каждому. Дмитрий Данилович тоже без радости отнесся к своему назначению: лесник-колхозник, это как бы уже полукрестьянин. Председатель досказал: