Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

У пивного ларька на Моховой огромная очередь… Энди подошел ближе… Обычная серая очередь, люди в пиджаках в куртках, но посреди… Среди недопохмеленной мрачной серой публики возвышалась фигура в камзоле, бархатных штанах и со шпагой.

Петр Первый?!

Энди отвел глаза в сторону, затем снова сконцентрировался на очереди. Царь не исчез. Кроме Энди никто на него не смотрел — словно царь у пивного ларька явление самое что ни на есть обыденное.

Рядом Театралка. Видимо, чувак удрал с репетиции. Энди вгляделся в потрепанную рожу царя. Правда, давно уже не студент, препод…

Нет, кино снимают, — он вдруг увидел низенького по сравнению с царем человека с камерой и женщину, подходящих к очереди. Прикольно. И кино явно левое — ни света, и камера любительская восьмимиллиметровая, такая же как у Фила. Человек кричал что-то про мизансцену, про конфликт, про антагонизм народных масс…

Петр первый, как и подобает царю, гордо молчал. Очередь вяло огрызалась.

А ведь ему могут и навалять… — так же вяло подумал Энди, — но Петр, судя по всему, крепкий мужик, защитит.

Энди подумал о пиве. Он хотел пить… Но повторять подвиг царя и становиться хвостом змеи не хотел. Тем более, собирался дождь, точнее он уже шёл, незаметно и тихо.

— Ходят тут всякие сатирики, плять, юмористы…

Этот возглас из очереди относился не к дождю, не к Энди, а к киношнику. Но ларек уже был позади. Он продолжал наводить орудия соблазнения в спину Энди, но тот ускорился и был вне пределов досягаемости.

Энди вспомнил другого своего приятеля, Олега Павловского, тот тоже учился в Мухе, и сочинял длинные боевики про Сэнди Блека, истории, которые потом, лет через десять, стали реальностью — там была вечная криминальная война, причем танки были замаскированы под пивные ларьки… А жил Олег, тайно продавая коллекционерам фальшивых малых голландцев, картины которых рисовал с упоением настоящего мастера тех времен.

Ларек, был грязно-зеленого цвета. Как танк. А Энди шел дальше. От светофора к светофору. Но ни один из них не был Светкой.

Если бы я писал роман, то обязательно назвал бы его «Мать не рождённого». С прологом в стиле рэп, который исполняют два русских еврея из южного Бронкса, переодетые афроамериканцами. Первый должен быть похож на Данте Алигьери (a la guerre come a la guerre), второй, разумеется, на Максима Горького:

Первый:

Второй:

Первый:

Второй:

Только все это блуд разума и кокетство мозга. Какой нахуй роман? Мои негры слишком литературны. Интриговать против вымышленных персонажей? Помилуйте! Вся мировая закулиса выстроилась в Давосе и ждет, когда мы с Папой разведем ее, как два хитрожопых даоса. Мы проводим гениальные многоходовки по державинскому сценарию: я раб, я царь, я червь, я бог. Ой вей, в этом кейсе много смертельных номеров — продажа души и мнимая вербовка, дружеский слив и грубый подкуп, а на сладкое — капля полония.

Но знали бы вы, какие бездари пишут об этом в прессе!

Я не понимаю почему? Почему наши наемные убийцы скромны и предпочитают не выходить из комнаты, а эти убийцы смысла из органов массовой информации выпячивают свои имена, как сиськи-письки. Чего они добиваются? Чтобы их прихлопнули? Много чести!

Пожалуй, стоит немного изменить название: «Мать не рождённого Отца». Да, вот так несомненно лучше. Но какой смысл писать роман, зная, что Папа не будет читать? А Он не будет. Бог ведь не читал Библию. Уверен, что нет.

Однажды Он сказал мне: твои литературные амбиции тянут тебя вниз! И я затрепетал, испугавшись, что могу не удержаться на Олимпе. Там невероятно скользко. При этом все ходят в отличных лаковых ботинках и улыбаются. Альпинисты в смокингах. Но, разумеется, во время каждого форума кто-то срывается. В первые секунды падения они ещё рассчитывают на свои золотые парашюты. Невежды, хуже царя Мидаса. Вам никогда не падал на голову кусок золота размером с купол небольшой часовни? Вбивает в землю до самого Коцита. Вот почему мы тут, наверху, так вежливы с адскими жителями. Знаем, что всякое может произойти.