Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

Значит ли это, что передо мной сверхъестественное? А за ним? С детства занимала проблема предела. Бесконечная вселенная. Чтобы это постичь, надо границу перейти. Возможно, маркиз прав и счастливым делает только преступление. Плеточкой по живому. Девственниц на фасциний. Заложников привязать к стулу. Но делать это следует не корысти ради. Преступление искусства должно быть посвящено идее бесконечности. Садовник перетрахал анархистов. Розы увяли. Салон красоты закрыт по техническим причинам. Взгляните на мир глазами камер видеонаблюдения. Битый час вам объясняю разницу между арт-рынком и настоящим искусством. Зачем открывать, если можно скрыться? Сейчас мы встанем все вместе — захватчики и их жертва, писатели и их читатель, религиозные фанатики и их пророк — пойдем к двери, чей цвет уже не имеет значения, и подвиснем в очаровании вопроса, решение которого часто занимает всю жизнь. Открыть или скрыться?

— Пермь — удивительный город, — произнес Дэгэ, затягиваясь дымком из трубочки, а потом, прежде чем передать соседу, сидящему слева, приложил ее ко лбу со словами «Бум Шанкар». Эти слова, точнее интонация, с которой он их произнес, неспешность в движениях, благообразный вид и длинная седая борода говорили даже непосвященному человеку, что рассказчик является носителем некоей древней традиции, о которой многие может сейчас и не знают.

— В Перми, например, — продолжил он, — все достопримечательности нанизаны на красные и зеленые линии, которые в свою очередь нарисованы на асфальте. Если двигаться по ним, можно обойти весь старый город. Впрочем, от старого города осталось немного. Мы прошли по линиям, читая на специальных стендах разные легенды о домах и улицах. Это было весьма занятно, однако, нас интересовало совершенно другое место… Река Стикс. Для буйных старцев, исследователей пространства не бывшей советской и, тем более, не бывшей российской империи, а совсем другой, Незримой, только такие места по-настоящему значимы.

— Погоди, — сказала Настя, — трубка теперь уже была в ее руках, — река Стикс тоже незримая?

— Нет. — Дэгэ улыбнулся.

Я пишу «Дэгэ улыбнулся», однако, не совсем уверен в этом: губы «буйного старца» были полностью скрыты усами, и об улыбке можно было судить только по глазам. Но и глаза прятались где-то в глубине черепа под густыми нависшими бровями. Плюс еще сверху — затемненные очки.

— Стикс не мифическая, а вполне реальная река, — старец почесал свой картофелевидный нос, — ты можешь даже её загуглить и увидеть на карте. По крайней мере, два года назад, она существовала. Правда, как и полагается Стиксу, протекает она под землей, в бетонных трубах. Лишь в одном месте выходит на поверхность. А начало свое берет почти под центром города… Можно сказать, что Пермь стоит не на Каме, а на Стиксе, в самом прямом смысле этого выражения. Да, и первые пермские люди поселились именно на берегах Стикса еще во времена палеолита — это, сударыня, совершенно научный факт. Но вот что удивительно, многие пермяки о Стиксе не знают. Или не хотят говорить. Мы спрашивали людей на улице, и лишь один человек, дедок весьма бомжеватого вида, указал нам путь к нему. «Осторожнее с этой рекой, — предупредил он нас, — там странные вещи с людьми происходят».

Тем временем, трубка совершила свой круг и снова вернулась в руки Дэгэ. Он прислонил ее ко лбу, но курить не стал, а передал дальше.

— Так вот, — сказал он, — Стикс выходит на поверхность земли в единственном месте, и там он протекает по довольно глубокому каньону, с правой стороны от которого тюрьма, а с левой — кладбище. Чего еще ждать от Стикса? Я сразу понял, что это наше место. Мы подошли уже в сумерках со стороны кладбища, это самое старое кладбище Перми — Егошихинское. Понятное дело, пора ночевать, и Носов предложил поискать склеп с хорошей крышей поближе к реке. Кладбища — это его конек. Когда в Ладаке, в Гималаях, он с канлингом, трубой из кости какого-то древнего мертвеца, если кто не знает, ночью попёр на буддийское кладбище созывать голодных духов, я совсем не удивился.

— И созвал? — спросил Андрей.

— Не уверен, я не столь продвинут в буддийских ритуалах. Но утром вернулся целым. То ли духи не пришли, то ли невкусным оказался. А, может, его и съели, и теперь это другой Носов.

Все рассмеялись.

— Но, — Дэгэ вернулся к рассказу, — нам действительно нужна была крыша для ночевки, ибо накрапывал дождь, и палатку мы с собой не брали. Склеп в таком случае — идеален. Однако, мы нашли место еще получше — в самом каньоне Стикса находились останки умершего садоводства — заросшие кустами огороды, времянки, в общем, самое то, что надо. Могилы веками сползали к реке, и перемешались с этими жалкими домиками, так что границы кладбища оказались весьма размытыми. Может это и не садоводство было, а просто бывшее жилье каких-нибудь кладбищенских работников. Суть не в этом. Чтобы не привлекать внимание ментов, мы, не разжигая костра, расстелили спальники под крышей одной из времянок, и под звук дождя заснули. Выспались весьма неплохо — встали уже в районе десяти, позавтракали всякими ништяками, что у нас еще с Вологды остались, и отправились через заросли крапивы и лебеды к Стиксу, омыть ноги. Дождь так и шел. А переться с утра через мокрые заросли, скажу я вам, совсем не в кайф. Впрочем, Стикс этого стоил.