Барбара Вайн - Черный мотылек

Что сказал бы психиатр, поведай Джон правду? Будь он в силах сказать эту правду? Он заранее знал ответ: ему, мол, только кажется, что все так идеально, а на самом деле его мать вовсе не мягкая и пассивная женщина, Джозеф отнюдь не диктатор, каким кажется, а его родные на самом деле несчастливы, они только скрывают и подавляют свои чувства.

На следующий день он вернулся в кофейню. «Визгунов» не было, но другие «лица с отклонениями» имелись в наличии. Он легко распознавал их. Казалось бы, среди них он свой, но Джон в эту компанию не вписывался. Женщина пристально смотрела на парочку за угловым столом — длинные волосы, узкие брюки, куртки в обтяжку. Легче ли карлику жить на острове, где вокруг никого, кроме карликов? Неизвестно. Но выход наверняка есть. Если бы можно было жить свободно, быть самим собой, делать что хочешь, и чтобы все принимали тебя таким, каков ты есть, были довольны тобой, любили тебя. Немыслимо, смешно, невозможно!

Ты ненормальный, больной, сумасшедший, грязный, ты не даешь обществу исцелить тебя — вот кто ты такой. Почему Десмонд не рыдает и не рвет на себе волосы, оплакивая удар, нанесенный ему судьбой? Почему он счастлив?!

Джон заказал кофе и сырный рулет. При виде тех двоих в нем поднялось беспокойство, совсем непохожее на тревогу, которую вызвало предложение редактора: захотелось вернуться в запретный лес. Разумеется, вернуться туда нельзя — там поджидает полиция. Но есть ведь и другие места, лондонские парки, например парк Виктории, ближайший к его дому. Там имеются общественные уборные. Омерзительно: то, к чему он страстно стремится, приравнено к мочеиспусканию и калоизвержению. Не может любовь обитать в отхожем месте — почему не один писатель не создал еще такого афоризма?

Сам не замечая, не думая ни о чем, он передвинул стул и оказался за соседним столиком, рядом с теми, длинноволосыми. С виду — просто человек решил пересесть к окну. Он заказал вторую чашку кофе. На «извращенцев» поглядывал исподтишка, чтобы никто не обратил на это внимания, но успел разглядеть у одного из них тонкие выщипанные брови. Шейла тоже выщипывает брови, но чтобы мужчина… Нахлынуло возбуждение.

Он сидел так близко, что слышал каждое слово. Один работал парикмахером, другой — продавцом мужской одежды. Они обсуждали клиентов и покупателей, совсем не так, как «нормальные» мужчины. От одной фразы по спине Джона пробежала дрожь.

— И все эти красивые крепкие самцы — совершенно голые.

Выходит, каких-то слов он не разобрал. Например, тех, что предшествовали этой реплике. Речь шла явно не о парикмахерской или магазине. Но, вслушавшись, он почти сразу же понял.

— Осторожнее. С перманентом и за милю не подпустят.

— Надо брови отрастить.

— Давай, а? И пойдем вместе.

Джон не стал задерживаться в кофейне. Его словно что-то душило, потянуло на улицу, хотя кофейня проветривалась и там приятно пахло — кофе и пирожными. Он стоял на пороге, жадно глотая воздух. Лишь через полчаса Джон позволил мыслям вернуться к подслушанному разговору. Он вспомнил, какое место обсуждали эти люди. Куда они пойдут. Куда он может пойти. Если им можно, почему бы и ему не пойти?

Идеальное место для свиданий: полная анонимность. Так ведь они говорили? Словно превращаешься в невидимку. А самое замечательное: туда можно пойти под законным предлогом. Многие так и делают. Наверное, даже большинство. Это ведь не парк и не лес, где рыщет полиция, не гнусная общественная уборная. Напротив — самое что ни на есть гигиеничное место. Чистое-пречистое. Что бы там ни произошло, это не будет грязным, грубым, потому что вода все смоет. Убелит как снег. [23] Парафраз из Книги пророка Исайи (1:18).

Статья, по мнению редактора, вышла слишком сочувственной. Гомосексуалисты в ней представлены больными или непонятыми людьми, можно подумать, это инвалиды, страдающие от врожденного недуга. Джона критика напугала. Ему снова почудилось, будто редактор что-то подозревает. Он переписал статью, добавив статистику: сколько людей осуждено За «порочное и извращенное» поведение.

Но редактор этим не удовлетворился:

— Вы просто не понимаете, что это за грязные свиньи. Знаете, мне рассказывали про одного, который мазал себе кетчупом гениталии, изображая месячные.

— Я же не могу вставить это в статью! В конце концов, нашу газету читает вся семья!

— Я не предлагаю использовать это, мистер Райан, я просто подал идею. Вы пишете так, словно у бедняжек туберкулез!