Амели Нотомб - Гигиена убийцы

— Кто говорит о доносительстве? Я вовсе не собираюсь на вас доносить.

— Неужели? Тогда вы еще хуже, чем я думал. Обычно ищейки, копаясь в чужом грязном белье, хотя бы приличия ради прикрываются благой целью. Для вас же это копание самоценно, вам просто нравится вонять. Вы уйдете отсюда, потирая руки, с мыслью, что ваш день не пропал даром, раз удалось-таки отравить жизнь ближнему. У вас замечательная профессия, мадемуазель.

— Если я правильно понимаю, вы бы предпочли, чтобы я свидетельствовала против вас в суде?

— Ну конечно. Вы подумали, каково мне будет, если вы на меня не донесете, если оставите меня, одинокого и опустошенного, доживать свои дни в этой дыре? На суде я бы хоть развлекся.

— Прошу прощения, господин Тах, вы можете донести на себя сами. На меня не рассчитывайте.

— Мадемуазель выше этого, не так ли? Вы из худшей человеческой породы, из той, что предпочитает гадить, а не рушить. Можете вы мне объяснить, о чем вы думали, когда решили явиться сюда и терзать меня? Какой самоцельно гнусный инстинкт толкнул вас на это?

— Вы это знаете с самого начала, любезный господин Тах, — разве вы забыли ставку нашего пари? Я хотела, чтобы вы ползали передо мной на брюхе. После всего, что вы мне наговорили, я хочу этого еще больше. Ну же, пресмыкайтесь, вы проиграли.

— Проиграл, да, и все же предпочитаю мою участь вашей.

— Я рада за вас. Пресмыкайтесь.

— Это женское тщеславие в вас говорит?

— Это жажда мести. Пресмыкайтесь.

— Вы так ничего и не поняли.

— У нас с вами разные критерии — это я прекрасно поняла. Я рассматриваю жизнь как самый драгоценный дар, и никакие ваши словеса меня не переубедят. Если бы не вы, Леопольдина прожила бы жизнь, со всеми ее мерзостями, согласна, но и со всеми ее радостями. Добавить к этому нечего. Пресмыкайтесь.

— Ладно, в конце концов, я на вас не в обиде.

— Этого только не хватало. Пресмыкайтесь.

— Мы с вами живем в разных мирах. Естественно, где вам понять.

— Я тронута вашей снисходительностью. Пресмыкайтесь.

— В сущности, я куда терпимее вас: я допускаю, что можно жить иными ценностями. А вы — нет. Для вас существует только один взгляд на вещи. Вы узко мыслите.

— Господин Тах, поверьте, ваши экзистенциальные соображения мне неинтересны. Пресмыкайтесь, я вам приказываю и точка.

— Что ж, ничего не поделаешь. Но как, по-вашему, я буду пресмыкаться? Вы забыли, что я инвалид?

— Вы правы. Я вам помогу.

Журналистка встала, подхватила толстяка под мышки и, поднатужившись, опрокинула ничком на ковер.

— Спасите! Помогите!

Но в неудобной позе зычный голос писателя звучал приглушенно, и никто, кроме молодой женщины, не мог его услышать.

— Пресмыкайтесь.

— Мне нельзя лежать на животе. Врач запретил.

— Пресмыкайтесь.

— Черт побери! Я же могу задохнуться.

— Вот и узнаете, каково было задушенной вами бедняжке. Пресмыкайтесь.

— Я сделал это ради ее спасения.

— Вот и я делаю это ради вашего спасения. Вы гадкий старик, и я хочу не дать вам окончательно опуститься. Так что это одно и то же. Пресмыкайтесь.

— Но я уже опустился ниже некуда! Шестьдесят шесть лет я только и делал, что опускался.

— В таком случае я хочу опустить вас еще ниже. Пресмыкайтесь, не то я сама вас пресмыкну!

— Так нельзя говорить, этот глагол имеет только возвратную форму.

— Знали бы вы, до чего мне на это плевать. Впрочем, если вас не устраивает форма, пресмыкайтесь сами.

— Я больше не могу, я задыхаюсь, умираю!

— Ай-ай-ай! Я-то думала, что вы считаете смерть величайшим благом.

— Да, но я не хочу умирать вот так, сразу.

— Да что вы? Зачем же откладывать такое счастливое событие?

— Я только сейчас кое-что понял и хотел бы вам это сказать, прежде чем умру.

— Ладно. Я переверну вас на спину, но при одном условии: сначала вы попресмыкаетесь передо мной.

— Я попробую, обещаю вам.

— Я не прошу вас пробовать, я приказываю: пресмыкайтесь. Не сумеете — сдохнете.

— Хорошо, хорошо, вот, пресмыкаюсь.

И огромная потная туша проползла метра два по ковру, пыхтя, как паровоз.

— Ну что, вам это в кайф?

— Да, мне это в кайф. А еще более в кайф сознание, что я отомстила за чью-то жизнь. Так и вижу, как сквозь ваши телеса проступает хрупкий силуэт той, кому от ваших мучений легче.

— Театрально и смешно.

— Вы чем-то недовольны? Хотите еще попресмыкаться?

— Послушайте, пора уже меня перевернуть. Я сейчас отдам Богу душу, если, конечно, она у меня есть.