Татьяна Алексеева - Выход где вход

— Еле от компьютера оторвала! — возмутилась Марина, появляясь следом за ними. — Со скандалом. Одно утешение, что такого безобразия у Али больше не будет. Кроме сегодняшнего дня…

— Да ей в обычные дни и играть-то некогда, — благодушно успокоил её Костя, уже порядком отогревшийся. — Иностранные языки, музыка, репетиторы… Ребенок загружен по самые уши! Какие игрушки?

Дети покорно расселись вокруг стола, потянулись за пирогами. Принялись тыкать вилками в разложенные по тарелкам салаты.

— Когда живешь в таком холоде и пустоте, как у нас, — ни к кому не обращаясь, проговорила Вера, — ничего нет важнее дома.

Марина понимающе кивнула, придвигая к Вере переполненную тарелку.

— Культ еды, наши вечные посиделки вокруг стола на кухне, — Вера подняла нос к абажуру, — все это у нас возникло не из благополучия. Как раз наоборот — из противостояния хаосу и метели за окнами. Дом тем дороже, чем больше ему угрожает…

— О, за угрозой личному существованию тут дело не станет! — резко посерьезнев, отрезал Костя. — В этом наша власть преуспела. Уж, конечно, дом и человеческие связи — самое святое. Ну, так по ним и ударили! Весь советский период только этим и занимались… Рушили в первую очередь личное пространство, чтобы лишить людей основы. Каждую минуту в дом могли вломиться. Изъять при обыске личные записи, дневники, письма. Разбивали семьи. Детей отрывали от родителей…

— У стольких людей отняли право даже на личную могилу! — содрогнулась Марина. — Бросали в общий котлован.

Костину сдержанность как рукой сняло. Он побледнел, а тёмные глаза стали матовыми, непроницаемо-грозными. Тонкие скулы напряглись.

— Но только такой ценой и рождаются религиозные культы, — взволнованно перебила Вера. — Частную жизнь разрушали, чтобы на костях создать новый храм! Посеять в душах священный трепет! Вспомните сталинскую архитектуру… Я тут на днях бродила по Центру, так это же сплошные храмовые постройки — катакомбы, саркофаги.

— Тебя послушать, мы имели дело не со зверем, а с религиозным гением! — ощерился Костя. — Зачем ему это было надо? Простая жажда власти.

Альбина с Петькой, давно напившись чаю, наевшись пирогов и сладкого, совсем скисли, не зная, чем себя занять. Но отпускать их опять к компьютеру Марина решительно не хотела.

— Петь, ну, может, Аля тебе на пианино поиграет? — в безвыходности спросила она. — Она очень хорошо играет.

Петька возмущенно-умоляюще взглянул на мать, требуя защитить его от страшной угрозы. Вера предложила выпустить их поскорее из-за стола, а там уж пусть сами придумывают себе развлечение. Проводив детей взглядами, взрослые опять повернулись друг к другу.

— Я не оправдываю зверства, — ухватилась за упущенную нить разговора Вера. — Просто вижу за ними не один только ужас… 'Отец народов' так талантливо и изощренно опирался на миф, что люди действительно перестали различать, где мифологический образ, а где реальный человек, который его использовал!

— Ну, как вам объяснить? — Вера поискала глазами подсказку. Ткнула пальцем в озерцо на скатерти и присевшего на берегу гуся. — Волшебное мышление у нас до сих пор живо. И вот люди увидели образ человека, который творит сказку. А по сказочной логике если ты в воображаемое чудо сильно поверишь, то прямо во плоти туда перенесёшься…

— Ну, не такие ж все дурачки, — недоверчиво покосился Костя.

— Так дурачок-то — это кто? — обрадовано сообщила Вера, обретя неожиданную опору. — Тот, кто реальность от вымысла не отличает. Ну, или вымысел принимает за самую первую и близкую реальность. Недаром он у нас — главный герой всех сказок. Лично я убеждена, что миф, то бишь воображаемое, для нашей земли первичен. Сначала реши, 'како веруеши', а уже потом можно землю пахать и дороги с домами строить…

— Так можно всё, что угодно оправдать! — разгоряченно вступила Марина, начав от переживаний поглощать одну конфету за другой. — Получается, нам уже не интересно разворачивать производство, дороги прокладывать. Всё это — в пренебрежении и заброшено… У нас, видишь ли, есть более важная задача — веру обрести! Такую веру, за которую и умереть не страшно. Вот и получается замкнутый круг — здесь живут для того, чтобы умереть. Я права?

Костя, к которому был обращен вопрос, не успела отозваться. Взбудораженная Вера перехватила инициативу:

— Вовсе наоборот. Веру ищут именно потому, что не хотят умирать. Причастность к мифу дает бессмертие. А без него человек — как пылинка…