Людмила Петрушевская - Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни [сборник]

Хорош был Вася Стрельников? Да, хорош. Он вещал на «Радио 7 на 7 холмах». Одно время вещал на английском. Это создавало ощущение Запада в любом московском округе, станция тогда, году в девяносто четвертом, вещала исключительно в Москве. Да, мы живем в России, но мы слушаем «Радио 7 на 7 холмах», слушаем балабола Васю, западные хиты, и это будто бы Штаты. Скажем, Нью-Йорк. Интересное, приятное ощущение. Оно даже провоцировало во мне движение вперед, вырабатывало активную жизненную позицию, делать дело.

Но когда Василий стал вещать по-русски (уже по телевидению, кажется, вещал), от него, кроме тембрального великолепия, ничего не осталось. Увы.

Их всех сделал Коля Фоменко. Своими «Русскими гвоздями» и шоу «Доброе утро, Вьетнам». Отхлестал, как барин неспособных к работе холопов. Вот тут вам был и юмор, и ум, и оригинальность. Но был ли Коля Фоменко диск-жокеем? Нет. Он просто был Колей Фоменко – музыкантом и артистом, мастером на все руки, настоящей звездой.

Бачинский и Стиллавин – привет Говарду Стерну, два в одном. Я никогда не был их фанатом, меня воротило от слишком частого их погружения в дерьмо. Но я признаю, они были профессионалами. Трудяга Камолов, веселая неглупая Шелест, Коля Макклауд, Оля Максимова. На этом талантливые звезды заканчиваются. Все остальное – не просто от лукавого, а от лукавого полудебила. Только позитив и безудержное веселье. И никакого юмора. А уж тем более – интеллекта.

Главная беда наших диск-жокеев даже не отсутствие артистизма, нет (знаете ли вы, кстати, что руководство станций бегут от артистов – кандидатов в диджеи как от огня?). Их главная беда кроется в неумении работать со словом, в неумении сплетать из слов восхитительные речевые кружева.

Именно это умение было у Сэма Джонса, у Севы Новгородцева, у парней из группы «Секрет». Именно на это обратил пристальное внимание мой друг Анатолий.

В 1994-м он стал одним из первых тамбовских диск-жокеев на новой, модной городской FM-станции, которая называлась «Топ-радио». Анатолий не мог там не очутиться. Ведь он был радийщиком до мозга костей. Если в отрочестве я и другие носились по городу, не желая сидеть дома, то Толя проводил большую часть жизни именно дома, в своей двухкомнатной квартире брежневской девятиэтажки. На диване, что накрыт был клетчатым пледом, лежал Анатолий. Лежал подобно Обломову и внимательно слушал приемник, делая пометки в блокноте. Он внимал радиопотоки ушами, они превращались в те моменты в локаторы, и кудрями тоже внимал. Кудри играли роль антенн, наверное. В ходе своих радиоперехватов Анатолий, случалось, засыпал.

От эфирных коллег своих он отличался разительно. Коллеги щебетали и трещали, а у него была совсем другая манера, неспешная, чем-то она напоминала манеру Артемия Троицкого. Только Толя был в разы круче российского рок-энциклопедиста. Профессор, как называл его Анатолий, брал публику тем, что ставил песни малоизвестных альтернативных команд. Глубинным погружением в историю музыкантов профессор себя не утруждал, каламбурами аудиторию не баловал. Он просто ставил песню. «Интересный коллективчик из Британии», «сексапильная девица из Манчестера», «молодые французские альтернативщики», – вот все его биографические пассажи, дальше уж музыка говорила сама за себя.

Анатолий был лишен возможности ставить то, что ему нравится. Он обожал именно альтернативную музыку, ту самую, о которой разглагольствовал Троицкий, но на «Топ-радио» не ставили альтернативу. «Топ-радио» являлась поп-роковой радиостанцией, и гремучий панк, равно как и шансон, являлись там телами инородными. Толян мог, конечно, запустить какой-нибудь SonicYouth или Pixies. Но тайком, исключительно тайком, притаранив диск из дома. Он запускал их ближе к ночи.

Все эти Гэрри Муры, Стинги, Диланы, Гилланы – Толян их презирал. А PinkFloyd и вовсе ненавидел. Разве что к Битлам и роллингам он относился с уважением.

– А Элвис Пресли, Толя? – спрашивали мы его.

– Дерьмо! – бескомпромиссно отвечал он.

– Джо Коккер?

– В печь!

…И в этих условиях, в компании музыки мало ему приятной, он плел свои словесные кружева. Я даже не помню, что конкретно он плел. Помню, что говорил Анатолий необычно. Говорил вразрез основному диджейскому правилу – продавать музыку станции, продавать, расхваливая. И вот примерно какая была в его речах похвала:

– …Фил Коллинз… Да-а-а, Фил… Встретил я давеча своего дружка Фила на набережной. Идет грустный, в наушниках. Ты че такой грустный, Фил? Девушка, говорит, бросила. Ну, и в печь ее, девушку. А что ты слушаешь?.. «Аббу»… Дебил ты, говорю, Фил, и слушаешь всякое дерьмо…