Жан-Мари-Гюстав Леклезио: Путешествия по ту сторону

Найя Найя не очень-то верит объяснениям, в которых нет недостатка, — в школах и в храмах, в музеях и на страницах газет, пестрящих фотографиями. Не доверяет она им. Одни говорят одно, другие — другое. Как узнать, где тут правда? Люди могут говорить что попало, лишь бы показаться интересными. Но посмотришь на них как следует, посмотришь прямо в глаза и чуть выше, и сразу видно: они лгут.

Найя Найя частенько сидит в саду и смотрит на снующих муравьев или на мошек — на все, что не больше ногтя. И на блестящую зеленую траву смотрит она, и на цветы, и на птиц. Смотрит и думает: когда-нибудь я узнаю все. Почему — она сама не знает, но верит, что когда-нибудь узнает все. Ведь если не суждено однажды все узнать, то с какой стати ей бы пришло в голову, что узнать надо?

Странная это штука знание. Вроде электрического тока — откуда-то извне он проникает внутрь вас, заставляя вибрировать каждый нерв и образуя в мозгу пустоту. Вот такое оно — знание Найи Найи. Есть на свете и другие знания — математика, например, физиология или римское право, но они совсем не такие: больше похожи на ледяные ручейки, обтекающие ваше тело, или на холодные, плоские [34] камешки на вашем лбу. Найя Найя их не любит. Лишь тол ко почувствует, что эти знания приближаются к ней, — быстро выходит из дому и отправляется бродить по улицам проспектам.

Здесь у нас большой город, в нем много улиц, и площадей, и скверов, и автостоянок; Найя Найя может долго бродить, чтобы уйти далеко-далеко от этих ледяных ручейков и плоских камешков.

Найя Найя знает не так уж много. Она читает мало книг помнит мало цифр. А что знает — забывает на ходу. Особенно цифры — так и вылетают из головы. Вылетают и во; вращаются на свои места, прячась в листве деревьев рядом с птицами.

Как было бы хорошо, если бы все докучливые вещи могли возвращаться туда, откуда пришли. Благодаря этому в мире стало бы уютно и надежно; ничто не мешало бы жить и не стесняло слишком долго. Идете себе без помех через нагромождение маленьких кубиков. Так идет и Найя Найя, проходит, словно тень, не оставляя за собой следа.

Она очень любит жизнь. Любовь — странная штука, ка и знание, это тоже подобие электрического тока, который идет извне внутрь вас и приводит в движение все, что может двигаться в вашем теле. А может быть, любовь и знание - это в сущности одно и то же?

Что хорошо для Найи Найи — она не одинока. Вокруг нее все время что-то движется на земле, в воде, в воздухе - люди, самолеты, мошки, тени птиц, листьев, облаков. Никогда не бывает пустоты. Люди иногда ошибаются, они говорят здесь пусто. И не видят, что вокруг них так много, очень много вещей. Они все живые, движутся, снуют туда-сюда подпрыгивают на месте или бегут во всю прыть на тысяча лапок. За день их можно запросто насчитать до 86 400 штук. Даже сидя неподвижно три часа подряд на камешке на вершине холма, Найя Найя видит тысячи его обитателей. Ей нет нужды с ними разговаривать. Достаточно смотреть, как пролетают или проплывают безмолвные стаи бакланов, как медленно проползают полчища букашек. И никто не оставляет следов. Струи воды или воздуха раздвигаются на мгновение и вновь смыкаются, будто ничего и не было. И чем дольше проходят, проплывают, проползают эти существа, всегда безмолвные, тем сильнее ощущаешь электрический ток, что идет извне внутрь, — он и есть знание или что-то в этом роде, знание Найи Найи. Это может показаться слож- [35] ным, но на самом деле все очень просто, потому что происходит безмолвно.

Найя Найя знает еще кое-что. У нее есть множество секретов. Иногда она забывает их, а потом находит новые. Случается, что секреты перестают быть секретами. Но Найя Найя изобретает другие — для нее это как игра. Есть люди, которые умеют хорошо играть в лото или в казино. Есть такие, что умеют хорошо водить мотоцикл. А вот Найя Найя умеет придумывать секреты.

Она неразговорчива. В наше время люди любят поговорить, не обязательно для того, чтобы что-нибудь сказать, — просто чтобы языком сотрясать воздух. Как будто воздвигают себе языком памятники. Видите — огромные железные башни, верхушки которых окутаны облаками, зиккураты с винтовыми лестницами, совершающими головокружительный подъем прямо к небу, и пирамиды с лестницами, нарушающими перспективу, и гигантские триумфальные арки? Все это — речь. Вернее, самое начало речи. Остальное — плоско, и если взглянуть на памятники, которые люди воздвигают себе языком, то и земли не увидишь, а лишь мохнатый ковер, он ползет за вами и вцепляется в ноги.