Карлос Сафон - Игра ангела

Видаль кивнул, сжав губы:

— Нет, конечно.

Взяв одеяло, дон Педро укрыл меня.

— Я спущусь, чтобы встретить доктора, — сказал он. — Отдыхай.

Через некоторое время моего слуха достигли голоса и шаги, направлявшиеся в спальню. С меня сняли одежду, и я ухитрился разглядеть, что мое тело с головы до пят, словно кровоточащий плющ, покрывали десятки порезов. Я чувствовал, как из моих ранок пинцетом выдирают осколки стекла вместе с лоскутами кожи и мяса. Затем я ощутил жжение от дезинфицирующих средств и уколы иглы — это доктор зашивал мне раны. Боли больше не было, только смертельная усталость. Перевязав, зашив и подлатав, словно порванную марионетку, доктор с Видалем укутали меня, подложив под голову подушку, самую мягкую и удобную из всех, что я знавал в жизни. Я открыл глаза и посмотрел в лицо доктору, сеньору с аристократическими манерами и благожелательной улыбкой. В руках он держал шприц.

— Вам повезло, молодой человек, — сказал он, делая мне укол в руку.

— Что это? — пробормотал я.

Рядом с доктором появился Видаль.

— Лекарство поможет тебе уснуть.

По моей руке заструилась прохлада, потоком заливая грудь. Я провалился в колодец из черного бархата, а Видаль и доктор взирали на меня сверху. Мир смыкался вокруг меня, сжавшись в каплю света, испарившуюся в руках. Меня охватил покой — сладостный, химический и беспредельный. И хотелось, чтобы он длился вечность.

Мне вспоминается пространство, заполненное темной водой подо льдом. Лунный свет касался ледяного свода над головой, рассыпаясь мириадами светлячков, качавшихся в волнах уносившего меня течения. Белое одеяние медленно колыхалось, сквозь тонкую ткань просвечивали очертания ее тела. Кристина простирала ко мне руки, а я боролся с холодным и сильным течением. Наши руки разделяли миллиметры, когда за ее спиной вдруг распростерло крылья облако мрака и обволокло ее, словно взрыв краски. Щупальца черного света опутали ее руки, шею и лицо и силой утащили в темноту.

Я проснулся, услышав собственное имя из уст инспектора Виктора Грандеса. Я резко сел, не понимая, где и как очутился, ибо комната более всего напоминала номер-люкс в большом отеле. Обжигающая боль от десятков порезов, покрывавших тело, вернула меня к действительности. Я находился в спальне Видаля на вилле «Гелиос». Дневной свет пробивался сквозь прикрытые ставни. В камине горел огонь, и было жарко. Голоса доносились с нижнего этажа. Педро Видаль и Виктор Грандес.

Не обращая внимания на жалящую боль, пронзавшую плоть при каждом движении, я встал с постели. Моя грязная и окровавленная одежда валялась на кресле. Я разыскал пальто. Револьвер по-прежнему покоился в кармане. Я взвел курок, затем вышел из спальни и добрался до лестницы. Ориентиром мне служили раздававшиеся внизу голоса. Я спустился на несколько ступеней, прижимаясь к стене.

— Выражаю сочувствие по поводу ваших агентов, инспектор, — услышал я слова Видаля. — Заверяю вас, что если Давид свяжется со мной или я узнаю что-нибудь о его местопребывании, то немедленно вам сообщу.

— Благодарю за помощь, сеньор Видаль. Сожалею, что пришлось побеспокоить вас при таких обстоятельствах, однако положение чрезвычайно серьезное.

— Я понимаю. Благодарю, что взяли на себя труд прийти.

Шаги направились в вестибюль, стукнула входная дверь.

Затихающий в удалении хруст гравия под подошвами в саду. У подножия лестницы слышалось тяжелое дыхание Видаля. Я спустился еще немного и увидел, что он стоит, уткнувшись лбом в дверь. При моем появлении он открыл глаза и повернулся.

Видаль не вымолвил ни слова. Он только скользнул взглядом по револьверу у меня в руках. Я положил его на столик, стоявший у последней ступени лестницы.

— Пойдем поищем для тебя чистую одежду, — сказал он.

Я последовал за ним в огромную гардеробную, больше напоминавшую зал в музее истории костюма. Здесь хранилась вся одежда Видаля, копившаяся годами и хорошо мне знакомая: изысканные костюмы славных лет Видаля, все до одного, десятки галстуков и пар обуви, а также запонки в красных бархатных шкатулках.

— Все это я носил в молодости. Тебе подойдет.

Видаль сам подбирал мне одежду. Он выдал мне рубаху стоимостью, наверное, с небольшой земельный надел, костюм-тройку, сшитый по мерке в Лондоне, итальянские ботинки, которые не затерялись бы даже в костюмерной патрона. Я молча одевался. Видаль задумчиво наблюдал за мной.

— Широковато в плечах, но тебе придется довольствоваться тем, что есть, — заключил он, протягивая мне запонки с сапфирами.