Виталий Щигельский - Время воды

Первым был тридцатипятилетний лысеющий санитарно-гигиенический врач. Он считал, что первая утренняя моча, омывая за ночь контур человеческого тела, сканирует и повторяет в себе информацию, заложенную в больных и здоровых клетках. Если суметь расшифровать заложенный в моче код, можно охарактеризовать ее донора, а при должном развитии науки и техники воссоздать его точную копию, которую врач называл «отпрыском». Полный бред, но… все же я принес ему на испытание майонезную банку утренней урины Косберга и спустя час получил на руки рисунок, который немедленно уничтожил — с клочка бумаги на меня пристально смотрел получеловек-полуосьминог, бледное лицо чудовища было в желто-багровых пятнах, точь-в-точь как у разгневанного каперанга.

Второй будущий «скунс» — сорокатрехлетний микробиолог — изучал грибки. Не те лесные грибы, которые любит есть человек, а те, которые сами едят человека — микозы. Он считал их обладающими сознанием организмами, гораздо более разумными, чем мы. Он был уверен, что колонии грибков, посеянные на эпидермисе, используют человека в собственных целях как средство перемещения или как орудие экспансии, например. Впрыснув в человека некий вызывающий влечение токсин, микозы побуждали его к совокуплению и получали доступ к другому человеческому телу. Этот микозовед по кусочку эпидермиса с моей ладони безошибочно восстановил психологические портреты некоторых моих бывших подруг, я, не раздумывая, записал его в будущую команду, назначив старшим, и выдал денег на одеколон и приличный костюм.

Четверо других членов группы не имели собственных теорий, но выполняли профессиональные обязанности столь скрупулезно, что отпугнули от себя не только коллег и начальство, но также друзей детства и близких родственников. Маниакальная въедливость, параноидальная точность, абсолютная аморальность (в том смысле, что их искусство не измерялось понятиями добра и зла) являлись для группы общими качествами. Увешанный колбами и приборами гидро-метеоролог, диалектический марксист-ленинист, списанный вместе с марксизмом в историческое небытие, светящийся в темноте радиохимик, врач-нарколог, практикующий сам с собой, несмотря на тяжелую форму цирроза, — все они происходили из того рода чудаков, которые не умеют варить макароны, но способны изобрести колючую проволоку или водородную бомбу.

В качестве лаборатории я предложил этой шестерке весь мир… Впоследствии группа «СКУНС» оказалась самым не коррумпированным и лояльным органом из всевозможных спецорганов, когда-либо стоявших на службе у «родин».

— Смотри, Виктор, смотри. Может быть, когда-нибудь ты напишешь об этом книгу. Мы — те немногочисленные счастливчики, которым доводится видеть, как женщины, преследуя весьма банальные цели, разворачивают курс огромной страны, — Косберг говорил странным охрипшим голосом, часто и нервно моргая. — Женщины! Женщины будут править Россией, поверь мне, Витек.

С каперангом было сложно не согласиться. В мягком освещении банкетного зала «Русского мира», среди отвратительных сатироподобных тел олигархов, хмельные изящные швеи выглядели божественно. Опутанные паутинами диадем, едва прикрытые лепестками вечерних платьев, они уже управляли реальностью. Желание подарить каждой из них особняк или яхту, забросать с ног до головы акциями газодобывающих предприятий, завещать нефтяную скважину или цементную фабрику — становилось практически непреодолимым.

— Жаль, что мы оба нищие, — пробормотал Косберг, с хрустом сжимая и разжимая пальцы. — Будь моя воля, ни одной не отдал бы этим свиньям. Если б ты знал, как я ненавижу эту большую политику… А может, хрен с ними? Может, рванем? Как тогда из «Авроры».

— Держите себя в руках, каперанг, — поспешил сказать я, почувствовав, что командир распаляется. — Вы же сами учили меня, что с изобретением телевидения революции старого образца стали невозможны… и мы с вами придем к власти не на штыках восстания, а посредством революции сексуальной.

— Да, да, — согласился он. — Спасибо, Виктор. Главное, не отчаиваться. С такими девчатами мы и до телевидения с тобой доберемся. С такими девчатами, ух!

Одновременно мы сдвинули на затылки белоснежные колпаки и вытерли пот со лбов. При составлении плана мы решили не фигурировать на месте событий и наблюдали за «пивным марафоном» из духоты горячего цеха. Шестерка «скунсов» — говнокопателей человеческих душ — в нарядных ливреях официантов, напротив, была брошена в суть событий и теперь увивалась вокруг столов, подсматривала в щели VIP-кабинок, просачивалась в туалетные комнаты, собирала оттиски и отпечатки, мысли, намерения и воспоминания. Их отчеты и доклады я запоминал и переписывал в клетчатую тетрадь.