Виталий Щигельский - Время воды

Это тоже была медитация. Медитация для богатых. Медитация на деньги и все, что им сопутствует.

Лежа на транспортере, я ощущал, как удваиваются и утраиваются наши акции, меня распирало тщеславие, и я отпивался водкой, чтобы не лопнуть от гордости. Маша говорила, что принесет дивиденд со дня на день. До того завораживающего момента, когда наша жизнь должна была измениться полностью и окончательно, оставалось несколько дней.

Расплата наступила в первую пятницу августа.

Рабочий день выдался особо тяжелым. Полуголые тела грузчиков, ощипанные тушки пернатых, неподвижные туши Анны и Нины — наполняли атмосферу ядовитыми испарениями. По неустановленной причине разбилась коробка с водкой, протух поддон северо-американских куриных грудок. В воздухе повис смрадный полупьяный туман. Из холодильника тянуло Антарктидой, с улицы несло раскаленным на солнце асфальтом и немытыми бизнесменами, шакалящими возле окна раздачи. Их число сегодня превышало предельно допустимые концентрации. Под разгрузку одновременно стояло четыре забитых контейнера.

Ребята сбились с ног, траектории их движения потеряли логистическую направленность и походили на перемещение сперматозоидов по кондому. Анну Владимировну от водки, собранной с пола, и переизбытка выставленных за смену черточек вырвало желчью прямо на транспортер.

На складе не хватало только Керима Зарифовича, чтобы общая картина происходящего окончательно потеряла человеческий облик. И он, конечно же, появился — беззаботный и загорелый, убийственно пахнущий потом, несмотря на французский лосьон, в новом блестящем костюме, с новой барсеткой и новым массивным перстнем на толстом волосатом мизинце. Видимо, старшие братья забыли запереть дома сейф, и Керим незамедлительно растратил энное количество денег. Ему очень хотелось произвести впечатление.

Но его появление прошло незамеченным, все работали. За исключением меня: я пытался практиковать тот самый «у-вэй».

Керим, нервно оглядываясь, начал краснеть лицом. Капитализм и уважение к капиталисту в его понимании выглядели по-другому.

— Сигарету! — закричал он не своим голосом.

От этого дикого полуживотного крика вздрогнули все, включая невинно убиенных ощипанных куриц. Анна Владимировна конвульсивным движением выключила транспортер. Замолчали и замерли бизнесмены возле окошка. Пространство наполнилось напряженной тишиной, как в цирке перед смертельным трюком.

В этой тишине чиркнула спичка, затем зашуршал сгорающий в пламени табачок — это я закурил сигарету, копируя манеру Брюса Уиллиса в фильме «Умри тяжело».

— Здесь не ресторан, Керим Зарифович, здесь не подают сигарет.

— Что?!

— Здесь не подают сигарет никому, — повторил я спокойно, думая о том, что Брюсу пришлось тяжелей в его доле.

— Здесь мне принесут все, что я захочу! — разошелся Керим, напирая на меня своим внушительным, но лишенным мышц животом. — Я хозяин! И здесь все мое! И все делают то, что я говорю. Понял? Сигарету мне давай, сигарету! — он орал и связки на его красном горле готовились лопнуть.

Я ответил тихо, не напрягая голосовой аппарат, согласно установившейся между нами дистанции:

— Пошел вон!

— Я не понял?

— Пошел вон! — повторил я, выпуская ему в лицо крепкий аромат «Житана».

— Ты пожалеешь об этом, — Керим хотел было подвести указательный палец к моему носу, но, поглядев мне в глаза, одумался и, спрятав руку за спину, быстро зашагал прочь.

Так я стал для ребят еще и настоящим героем.

Я решил, что Героглу испугался и не будет появляться на складе, по крайней мере, до появления братьев. И действительно, в этот вечер Керим доверил выдавать зарплату менеджеру Валере, у которого от гордости и волнения распухли уши. Чужие наличные солидности Валере не прибавили, к тому же, он испачкал костюм и кончик павлиньего галстука о покрытые птичьим жиром коробки. Воодушевленные моим поступком, ребята залихватски распили пятничную бутылку сорокапятиградусной водки «Зверь» прямо в его присутствии. Валере, наверно, тоже хотелось выпить от страха, но ему никто не предлагал. Он стоял среди нас белой вороной с измазанным опереньем и терял к себе уважение по мере раздачи денег. Ну а что он еще мог поделать? Разве что настучать.

Посидев с ребятами полчаса, я решил, что нетипичных событий на сегодня случилось достаточно, и засобирался домой.

Я нес дюжину добытых потным трудом окороков, четыре пачки обледенелых сосисок из мяса птицы, ядовито-зеленую бутыль лимонада и бельгийскую водку с привкусом черной смородины. Всеми этими прелестями и десятью тысячами рублей недельного заработка я рассчитывал разгорячить неуемное лоно Маши. В голове шумели пьяные волны, мягко разбиваясь о мозг и передавая ему теплую мутную радость.