Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

Около входа толпятся люди, значит, все правильно, и представление состоится.

Мы раздеваемся.

Зал набит людьми. Нет ни одного свободного места. Причем публика — явно не молодежь, солидная, респектабельная. Первый ряд заполнен людьми, у которых в руках розы. Настя шепчет, что нам бы тоже следовало их купить, но я скептически улыбаюсь.

Третий звонок — начало.

Лопе де Вега играла Тверь. Уровень мастерства поражал. По сравнению с ними рязанские актеры — группа недоучек.

Почти все — молоды. И очень красивы. И мужчины, и женщины. Я впервые ощутил зависть к мужчинам — их уровень в своей сфере деятельности, возможно, превосходил уровень моего в моей. Неожиданно. Я уже давно не испытывал ни к кому зависти.

Женщины были очень красивы в испанских нарядах. Все до одной.

Настя была потрясена.

Пьеса была наполнена юмором. Иногда ниже пояса, но с соблюдением чувства меры. Одно мытье в ванне чего стоило!

Иногда актеры выходили в зал и танцевали со зрителями. Насте безумно хотелось обратить на себя внимание. Моя ревность была совершенно нелепой, но при этом совершенно реальной. Я не ревновал к Черкасову, не ревновал к десяткам других, тех, с которыми она могла спать и спала, но я ревновал к актерам тверской труппы, актерам, которых она больше никогда не увидит. В ее восторге было слишком много эротического. Казалось, еще минута — и она испытает оргазм.

Ясно было одно — я очень угодил ей, взяв билеты.

Когда во втором акте несколько красавцев выскочили в зал, окутывая зрителей запахами конюшни (надо заметить, весьма приятными — кожа, пот, одеколон — здоровые чистые запахи разгоряченных тел), я бросил взгляд на нее: Настя в восторге аплодировала. Видно, она забылась окончательно — и спектакль поглотил ее.

Пьеса весьма напоминала ситуацию, сложившуюся у нас. Любовь, препятствия, господа и слуги. Барышня-крестьянка на испанский манер. Речь была стихотворной — это располагало.

Второй акт был, пожалуй, затянут. Самую малость, чуть-чуть. Это ничего не портило, наоборот, позволяло придти в себя, не сойти с ума, переживая волшебство.

Когда занавес опустился, люди встали, как один, и начали рукоплескать. Весь зал. Несколько тысяч. Такое я тоже видел впервые. Неодолимая сила подняла и нас. Актерам вынесли цветы, потом еще и еще… Вся сцена утонула в красоте.

На крыльце стояли актеры. Маленькая девушка, игравшая ту самую "рабу возлюбленного", накинула поверх испанского платья какую-то куртку и о чем-то оживленно беседовала с обступившими людьми.

— Хороша, правда? — неожиданно брякнул я.

— Кисыч, ты — старый кабель. Знаешь ты это? — возмущенно и весело пробормотала Настя, ни на секунду не отрывая завистливого взгляда от актрисы. Она подумала, что могла бы играть не хуже, если бы ветер был попутным.

Я взглянул на часы — без малого половина одиннадцатого. Спектакль шел три часа.

Песни и красивые танцы, которые мы увидели, до сих пор длились. Казалось, легкое опьянение долго будет создавать настроение.

— Может, прогуляемся?

— Давай, Кисыч, — обрадовалась Настя.

Асфальт подсох. Мы шли по Рязани, погрузившейся в сумерки. Тихо шли, чувствуя тепло друг друга.

За остановкой я прижал ее к себе и начал целовать. Потом резко повернул к себе спиной. Настя и сама была готова отдаться. Она делала все, чтобы помочь. Ноги скользили в жирной жиже, но мысль об этом исчезла, не успев начаться. Настя, чтобы сохранить равновесие, вцепилась рукой в ржавое железо остановки…

Весна бывает ласковой и радостной, а бывает тоскливой и сиротливой. Конечно, погода может лишь отражать настроение. Однако в проклятом городе с загаженными улицами немудрено увидеть безобразие.

Мы встретились с Настей в субботу. Она была в приподнятом настроении. У меня при себе были все необходимые документы — справка о доходах, паспорт, военный билет. Настя предложила устремиться на Дзержинку — там был хороший магазин, недорогой, а рядом — кинотеатр, в который можно было сходить после.

Магазин оказался маленькой комнаткой на первом этаже старой пятиэтажки. Вход был загажен пивом и рвотой. Странного вида подростки — то ли пьяные, то ли наркоманы, стояли на ступеньках.

В стеклянных витринах были выложены телефоны, около которых толпились все те же подростки. Телефонный бум охватил всех, особенно же — детей.

Настя моментально выбрала телефон за восемь тысяч для себя и за 4 — для сестры.

— Правда, красивые, Кисыч?

Я не ответил.