Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

После презентации Красногорская приглашает всех за стол. Чай. По куску торта на человека. Конфеты — по желанию.

За столом люди раскрепощаются. Начинают читать свои вещи поэты-песенники. Их стихи шутливы, напоминают частушки. Никакой утонченности. Дятловство. Но людям нравится. Эти стихи отлично подходят для чтения на застолицах.

Какое-то стихотворение про козла Пашку, в котором в качестве рифмы предполагается нецензурная брань, какие-то стихи о бомжах, бродягах, колхозниках. Эта поэзия не для кулуаров. Красногорская пригласила их, чтобы разбавить обстановку?

Она, как царица, представляет людей в том порядке, который кажется наиболее подходящим. Говорит о людях несколько слов, а потом представленные читают "вирши".

Я с напряжением жду, когда очередь дойдет до меня.

Красногорская представляет меня как бывшего ученика школы, в которой локализовался когда-то клуб. От моей биографии в ее устах веет какой-то могильной скукой.

Я читаю "Ожидание" по бумаге. Так легче, да и нет нужды читать на память. Это выглядело бы слишком пафосно.

Раздаются жидкие аплодисменты. Красногорская не ленится выйти из-за стола и взять листок, проговорив:

— Это я, конечно же, беру, Родион. Да и это тоже.

Она загребает листы со стихами, хищно улыбаясь.

Наверно, я должен радоваться подобному "вниманию".

Сафронова читает статью о Рязани. Что-то нудное и невразумительное. Похоже, она и сама это понимает, и устает от чтения больше, чем мы от слушания. Впрочем, она вечно утомлена собой. Кроме того, у нее вечный насморк. Ее огромные глаза вечно слезятся, а когда она сморкается, начинает казаться, что у нее базедова болезнь.

Молодой человек астенического типа читает стихи, отдающие декадансом. Нарочито манерный стиль декламации, который через пару минут убеждает слушателей в том, что это не стиль, что молодой человек такой и есть. Буря восторга!

Красногорская называет молодого человека будущим рязанской поэзии. Все соглашаются. Молодой человек доволен.

Иногда начинает казаться, что поэзия что-то значит, только пока создается, пока не закончен творческий процесс. Потом начинается ознакомление и вырождение.

Мужчины-частушечники, властью, данной Красногорской, объявляют перекур.

Около раздевалки стоит стол в окружении бежевых кресел.

Сафронова приветливо улыбается, и я задерживаюсь около стола.

— Что вы здесь делаете? Разве не слышали, что Ирина Константиновна позвала всех в галерею? — спрашиваю я, чтобы начать разговор.

— Мы устроили здесь то, что обычно делается всегда там, только в меньшем масштабе, — растягивая гласные, сонливо произносит Сафронова, — критикуем.

Я вижу на столе печатные листы. Причем отпечатаны они не на компьютере, а на машинке.

— Позвольте взглянуть…

Я глотаю строчки, понимая, что псевдопономарева, которую к тому же и зовут также — Татьяна, зачитала только что два самых лучших стихотворения.

Стихотворение, посвященное жертвам Беслана — точь-в-точь евсенкинское оплакивание Листьева — и все в том же духе. Сентиментальная лирика, позволяющая выплеснуть эмоции. Это ли функция поэзии?

Меня привлекает стихотворение, написанное от имени Ставрогина. Псевдотаню в нем привлекло донжуановское начало: способность и возможность соблазнять женщин и бросать их, не испытывая угрызений совести…

— Так вы читали "Бесов"? — удивленно спрашиваю я.

— Да, — по голосу понятно, что она не знает, как со мной общаться, ей непонятен статус.

Сафронова ревниво смотрит на меня.

— И как вам?

Она не отвечает, и правильно делает, потому что вопрос некорректный.

Я стою около них еще минуту, делая вид, что слушаю беседу, на самом же деле, разглядывая ноги псевдотатьяны. Красивые ноги.

Довольно!

Вместо Елены Евгеньевны я иду на крыльцо к мужикам.

На улице тепло. Даже кажется, что в воздухе пахнет весной.

Мужчина, стоящий рядом, говорит о каких-то обычных, совсем не поэтических вещах, а в его словах читается: "И что мы, дураки, делаем здесь? Только тратим время. Нет, чтобы заняться чем-то полезным. Кому это все нужно?"

Чувствуя подтекст, я проникаюсь симпатией. Тем более, что он, как и я, не курит. Мы просто стоим, беседуем и любуемся зимой, в которой неожиданно появляются весенние признаки…

После повторного чаепития и попыток решить финансовые вопросы, люди начинают расходиться. У каждого при себе сборник стихов, презентовавшихся сегодня, новый номер журнала "Утро", "который стал цветным" (как радостно сообщила Красногорская) и чувство напрасно потраченного времени.