Кейт Аткинсон - Витающие в облаках

— Бедняга Пайк, — тихо сказал мне профессор. — Похоже, тут его настиг еще один несчастный случай.

На тумбочке у кровати Пайка стоял стакан липкого на вид апельсинового напитка и лежала гроздь желтого мускатного винограда — доказательство, что где-то в мире еще есть тепло и свет.

— Даже не знаю, — произнес профессор, картинно жуя виноград. — Может, пора перевести всю английскую кафедру сюда в больницу.

Кристофер Пайк пробулькал что-то невнятное из-под костюмчика мумии.

— Вы скоро встанете на ноги, дорогой! — завопил на него профессор Кузенс.

— Он не глухой, — заметил пациент с соседней койки, не отрывая глаз от газеты «Курьер».

Кристофер Пайк издал еще несколько невнятных звуков. Сосед отложил газету и наклонил голову в его сторону, словно плохой чревовещатель, желая перевести бульканье, но затем нахмурился, пожал плечами и сказал:

— Бедняга.

В палату вплыла старшая медсестра отделения, за которой шел профессор-консультант, а за ним — стайка студентов-медиков, словно гусята за гусыней. Я узнала кое-кого из завсегдатаев бара в студсовете.

— Вон! — приказала нам медсестра.

Мы нашли Мэгги Маккензи, прикованную к кровати тугим турникетом из накрахмаленной белой простыни и пастельно-голубого одеяла. Ее волосы спутанной массой змей, заколок и кос лежали на подушке. Лицо слегка напоминало цветом колбасный фарш, а на лбу цвел фиолетовый синяк. Я дотронулась до собственного синяка, проверить, на месте он все еще или нет. Он был на месте.

Профессор предложил Мэгги мятную конфетку. Мэгги проигнорировала его и сказала еще сварливей обычного:

— Мне повезло, что я осталась в живых. Они меня тут подержат еще день-два, — оказывается, у меня сотрясение мозга.

— У меня однажды было сотрясение мозга… — начал профессор, но не успел он пуститься в уже знакомый мне рассказ, как прозвенел звонок — время посещения истекло. Правда, профессор сначала решил, что в больнице пожар.

— Ну, до свидания, — неловко сказала я, обращаясь к Мэгги Маккензи.

Я не знала, что положено говорить или делать в таких ситуациях, и неловко похлопала ее по руке. Руки Мэгги — руки прачки — лежали поверх покрывала. Ее кожа на ощупь была как у амфибии.

Пока мы пробирались к выходу по чересчур жарко натопленным коридорам Королевской больницы, профессор пугливо оглядывался.

— Вы знаете, меня ведь пытаются убить, — сказал он тоном светской беседы.

— Кто? — сердито спросила я. — Кто именно пытается вас убить?

— Силы тьмы, — заговорщически шепнул он.

— Силы?..

— Силы тьмы, — повторил он. — Они кругом, повсюду, они пытаются нас уничтожить. Надо выбираться отсюда, пока нас не заметили.

— Никто и не пытается его убить. Он просто параноик, верно ведь? — раздраженно говорит Нора. — Он только для отвода глаз. И все эти старики и старухи — наверняка они тоже просто параноики.

— О да, но это ведь не значит, что за ними не охотятся.

— Из тебя никогда не получится писатель-детективщик.

— А я и не пишу детектив. Это комический роман.

Я бросила профессора на произвол сил тьмы и отправилась домой. Я выбрала извилистый маршрут по лабиринтам переулков Блэкнесса и в конце концов вышла на Перт-роуд. На улице стояла «скорая помощь», мигая синими огнями, и я встревожилась, заметив, что стоит она у дома Оливии. Тут появилась сама Оливия — бледная, без сознания, пристегнутая к носилкам, совсем как недавно доктор Херр. И санитар был тот же, словно на весь Данди только одна карета «скорой помощи». Санитар меня увидел, узнал и подозрительно скривился. Надо полагать, я присутствую при слишком многих несчастных случаях.

Словно бы ниоткуда возник расстроенный Кевин, а с ним — три квартирные соседки Оливии.

— Наглоталась снотворного, — шепнула мне одна из них.

— Это я ее нашел, — сказал Кевин, увидев меня. Он стеснительно потел, и в груди у него свистело, как у дряхлой собачки миссис Макбет. — Я пришел попросить у нее реферат по Джордж Элиот…

— Она взяла Шарлотту Бронте, — отрезала я.

— Она вчера сделала аборт, — сказала соседка Оливии, пока ту грузили в машину. — Так жалко… она любила детей…

— Любила?

Я только теперь поняла, что Оливия не в обмороке — она мертва.

— Нет, нет, нет, нет, нет! — Нора сильно взволнована. — Ты сказала, что это комический роман! Ты не имеешь права никого убивать!

— Но они уже умерли.

— Кто?

— Мисс Андерсон, бедная Сенга.

(Не говоря уже о подавляющей части Нориной родни, но о них упоминать, я думаю, бестактно.)