Анна Яфор - Вопреки

Кирилл глухо выдохнул, стискивая руки. Заставил себя подняться. Прижался щекой к ее лицу.

– Ты умница…

Ее времянка, которой еще совсем недавно девушка была так довольна, после дома Кирилла показалась совершенно убогой. Катя даже пожалела, что не попросила его подождать в машине: тогда он бы не видел крохотной жалкой комнатенки и горстки ее вещей на маленькой вешалке в углу. Схватила первый попавшийся свитер и уже хотела спрятаться в ванной, но мужчина перехватил ее руку.

– Катюш, стыдиться надо не тебе.

Вроде бы он был прав, но снова вспомнился полный одежды шкаф в ее старом доме. Интересно, что отец сделал со всеми вещами? Выбросил? Или они так и пылятся на полках, не тронутые уже столько времени? Как бы это ни было унизительно, Катя сейчас бы не отказалась вернуть хоть что-то из своих прежних нарядов, чобы выглядеть иначе рядом с НИМ.

– Моя сильная, такая смелая девочка… Ты самая красивая…

Она выдавила грустную улыбку.

– Даже в этом? – кивнула на смятую в руке ткань.

– И в этом, котенок. В любой одежде… – он едва не добавил «и особенно без нее», но сдержался. Не то место и совсем не подходящее время. Ей многое надо пережить и осмыслить, снова научиться доверять ему. Поверить. Хотя бы попробовать это сделать. А все остальное подождет.

Подтолкнул ее к двери ванной комнаты.

– Переодевайся, маленькая. Будет не очень красиво, если я опоздаю на лекцию.

Перед поворотом на аллею, ведущую к институту, девушка попросила остановиться.

– Мне, наверное, лучше выйти здесь…

Кирилл нахмурился.

– Это еще почему?

Катя представила множество любопытных взглядов, которые окажутся неизбежными, если она выберется из машины Кирилла. У всех на виду. И последующие разговоры.

– У тебя могут быть проблемы…

Мужчина развернулся к ней. Глаза в глаза. Снова – такой серьезный, что сердце сразу заныло.

– Милая, у меня УЖЕ проблемы: я причинил боль самому дорогому человеку. Самому важному в моей жизни. Прошедшие два года… Их не стереть и не забыть. Не переступить так просто, будто не было ничего. И я пока совершенно не представляю, как все исправить… А это… – он кивнул в сторону института, – меня мало волнует.

– Но ты же понимаешь… что будут говорить…

– Я понимаю, что не могу снова потерять тебя. Не хочу.

Он помолчал, а потом добавил, коснувшись кончиками пальцев порозовевшей щеки:

– Мы не сделали ничего неприличного, котенок… Нет повода ни стыдиться, ни прятаться.

– А если кому-то не понравится, что мы… вместе…

– Это нравится мне. И тебе… надеюсь… Все остальное неважно. Вообще неважно.

Он притянул ее к себе, и Катя тихонько вздохнула, утыкаясь носом ему в шею. Стало теплее. Немного легче. Несмотря на давящую тоску внутри, действительно нравилось находиться рядом. До сих пор. Вот так: чувствовать горячую ладонь, сжимающую ее пальцы.

Кирилл задержал ее при выходе из машины.

– Поужинаешь со мной сегодня?

Катя покачала головой.

– Нет.

Он помолчал, потом осторожно уточнил:

– Не хочешь?

Ответ дался нелегко: на язык просились совсем другие слова. Она почти была готова согласиться и провести день в волнующем ожидании предстоящей встречи.

– Не могу. Слишком быстро. Я два года запрещала себе даже думать о тебе. А теперь просто не могу в один момент обо всем забыть. Прости.

Мужчина больше не удерживал ее руки, но перед тем, как захлопнулась дверь машины, тихо окликнул:

– Катя, – поймал ее расстроенный взгляд. – Я люблю тебя. И не надо ни за что извиняться.

Она все-таки пожалела, что отказалась от ужина с Кириллом, сразу, едва вышла из его машины и оказалась в стенах университета. Внушала себе, что нельзя столь откровенно демонстрировать собственные чувства, которые мужчине и так очевидны. Ей следовало обижаться и находиться как можно дальше от него, хотя бы какое-то время. Наверное, это было бы правильно, но хотелось совсем другого. Не корпеть целый вечер над учебниками в своей одинокой комнате – парить на крыльях мечты, ожившей так внезапно.

Катя боялась опять впускать его в свою жизнь, а не впустить – не могла. Предвкушала боль – неизбежную – потому что они не смогут в одно мгновенье забыть обо всем случившемся, не сумеют в одночасье усмирить разбушевавшуюся стихию в жизни, но эта боль была желанней пустоты и одиночества. Вот только как ЕМУ об этом сказать?

Импульсивная выходка, допущенная накануне, принесла свои плоды. Катя почти физически ощущала останавливающиеся на ней взгляды одногруппников, напряженный шепот за спиной, но не представляла, что с этим делать. Следовало извиниться хотя бы за свою несдержанность в отношении декана, но слова не подбирались. Девушка не могла придумать ни одной причины, уместной для объяснений. И снова сбежать с предстоящей лекции было нельзя, чтобы не вызвать еще большего количества разговоров.