Эрик-Эмманюэль Шмитт - Мечтательница из Остенде

И они замерли на некоторое время, молча, рядышком, охваченные одним и тем же чувством. Потом Стефани быстро поцеловала его и вышла.

В понедельник утром в раздевалке ее ждал уже не букет, а сам Рафаэль.

С отчаянностью, какая бывает у стеснительных людей, он неловким движением сунул ей в руки охапку роз:

— Здравствуйте, меня зовут Рафаэль.

— Я знаю.

— Это я… для вас… уже давно… и теперь… Вы, наверное, догадались.

— Да, я догадалась.

Они сели на кушетку, рядом с больничной раковиной.

Санитар пробормотал, словно в бреду:

— Ты такая красивая.

При этих словах Стефани осознала, что это уже не в мире слепых, это сказал зрячий юноша, который смотрел на нее во все глаза.

— Рафаэль, я не свободна.

Лицо парня исказилось от боли.

— Не может быть, — пробормотал он.

— Да, я не свободна.

— Выходишь замуж?

Ошарашенная таким конкретным вопросом, Стефани еле слышно ответила:

— Может быть. Не знаю. Я… я его люблю. Это как болезнь.

Стефани чуть не призналась, что речь идет об их пациенте, но в последний момент из осторожности перевела разговор на себя, чтобы санитар ни о чем не догадался. Она повторила:

— Ну да, я им как будто заболела. И не знаю, когда вылечусь и вылечусь ли вообще.

Он задумался, заглянул ей в глаза:

— Стефани, конечно, я понимаю, я не единственный, кто за тобой ухаживает, само собой, у меня полно соперников, вообще полно мужчин, которые хотят разделить с тобой жизнь. Но все-таки этими цветами я хотел спросить тебя, есть ли у меня шанс, ну хоть самый маленький?

Тут Стефани вспомнила о невеселых прогнозах врачей, о той тревоге, которая охватывала ее каждое утро, когда она входила в палату к еле живому Карлу… В горле запершило, и она разрыдалась.

Озадаченный Рафаэль ерзал на кушетке, бормотал: «Стефани, Стефани…» — не зная, что предпринять, чтобы остановить этот поток слез. Он неуклюже обхватил ее рукой за плечи, надеясь, что она захочет прислониться к нему. И пока она рыдала, он улыбался: он впервые почувствовал ее запах и словно захмелел. Тем временем Стефани, уткнувшись в его грудь, обнаружила, что у парня невероятно нежная кожа, к тому же от других санитаров несло куревом, а от Рафаэля исходил пьянящий ореховый аромат. Смутившись, она отстранилась. Чтобы привести мысли в порядок, она подумала об операциях, которые планирует профессор Бельфор, представила себе, как она будет помогать Карлу встать, сделать первые шаги… Она встряхнула головой и взглянула своему поклоннику в глаза:

— Забудь меня.

— Я тебе совсем не нравлюсь?

— У нас ничего не получится, Рафаэль, слышишь? Ничего.

Перешагнув порог 221-й, она расстегнула верхние пуговицы халата, взглянула на Карла и заметила, что он побледнел и выглядит изможденным. Как и прежде, он ни на что не жаловался. Она быстрым движением сунула руку под простыню, чтобы сменить ему судно, и едва узнала его бедра и колени, настолько они исхудали. Только бы профессор Бельфор поскорей приступил к своим решающим операциям…

— Кстати, Стефани, вы давно не рассказывали мне о Ральфе…

— С ним покончено.

— Ну и хорошо, все равно он кретин. И кто ваш новый друг?

Стефани хотелось заорать: «Да вы же, идиот, я люблю только вас, никто мне не нужен, кроме вас», но она чувствовала, что это не вяжется с их отношениями, что он считает ее независимой, счастливой, обворожительной. И она ответила:

— Рафаэль.

— Повезло же этому Рафаэлю! Он хоть понимает это?

Стефани вспомнила недавнюю сцену и подтвердила:

— Да, понимает.

Карл выслушал эту новость и сделал свои выводы:

— Очень хорошо. Тогда пообещайте мне одну вещь, Стефани… Вы ведь мне не откажете?

— Нет.

— Наклонитесь поближе, эту просьбу я могу только прошептать вам на ухо, а заодно еще раз вдохну ваш аромат.

Стефани склонилась к обметанным губам Карла и внимательно выслушала его шепот. Едва он закончил, она воскликнула:

— Нет! Я не хочу! И не говорите мне об этом!

Но он настаивал. Она приблизила ухо к его губам и через некоторое время, со слезами на глазах, согласилась.

Бригада врачей начала решающую операцию. Стефани шагала взад-вперед перед дверями операционной и молилась, чтобы все обошлось, хотя и не слишком верила в успех. Вышел, потирая руки, профессор Бельфор, вид у него был довольный. Стефани обрадовалась этому знаку, дававшему ей повод надеяться.

Через четыре дня состояние Карла ухудшилось. Ночью он впал в кому, и к утру пятого дня врачи стали сомневаться, что его удастся вытащить. Стефани сжала зубы, запрятала подальше свое горе и вместе с другими медиками пыталась отогнать смерть, бродившую у дверей 221-й палаты.