Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

Начал с кетчера и пошел вокруг внутренней части поля.

Джерри Грот. Эд Крейнпул. Феликс Миллан. Бад Харрелсон. Уэйн Гаррет. Клеон Джонс. Дон Хан. Расти Штауб. Джерри Грот. Эд Крейнпул. Феликс Миллан. Бад Харрелсон. Уэйн Гаррет. Клеон Джонс. Дон Хан. Расти Штауб.

Вспомнил нескольких питчеров.

Том Сивер. Джерри Кусмен. Джон Мэтлак. Таг Макгроу.

Тут она застонала по-настоящему. Давай, черт побери, мысленно крикнул я. Визуально представил себе каждого игрока. Стойку Феликса Миллана. Рыжие волосы Уэйна Гаррета. Африканские косички Клеона Джонса. Животик Расти Штауба. Попытался сосредоточиться на самом некрасивом игроке «Мете» – Эде Крейнпуле. Вспомнил его свинг. Он левша. Короткий темный ежик. Думать о нем было очень полезно. Он совсем не женственный. Невозможно думать о чем-нибудь женственном. Поэтому я продолжал вспоминать Эда Крейнпула, толкаясь и потираясь.

Пока он стоял у меня в памяти, можно было забыть о собственном теле. Я мысленно повторял его фамилию задом наперед.

Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк.

Потом проделал то же самое со всей командой. Я всегда очень ловко произношу имена и фамилии задом наперед.

Торг. Лупнйерк. Наллим. Нослеррах. Терраг. Сножд. Нах. Буатш. Ревис. Немсук.

Прозвучал крик, не такой, как другие. Еще несколько толчков, и конец. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Снова крик.

Вроде все. Я нанес последний глубокий удар, словно Брут. Внутри у меня что-то взвизгнуло: я был готов сверх всякой готовности, но мне хватило присутствия духа выхватить кинжал и прижать его – мокрый, живой – к ее животу, сплошь залив его соком.

Я скатился с нее и лег рядом. Мы молчали. Потом я спросил:

– Хочешь, принесу полотенце, ты вытрешься?

Мне было неловко, что я развел такую грязь; вдруг показалось, что я едва ее знаю.

– Ничего, все в порядке, – сказала она.

Мы лежали спокойно и тихо. Я чмокнул ее в плечо, но это был ложный жест, который обязан сделать мужчина, чтобы остаться с женщиной в мире. Понимаете, на меня стало наваливаться то, что один мой приятель однажды назвал ментацидом. Это когда сознание пытается тебя убить. Я думал примерно следующее. Вдруг просочилась какая-то капля? Вдруг она забеременеет? С виду весьма плодовитая женщина. Если она забеременеет, я обречен.

Потом подумал следующее. Она спала с африканцами. Согласно «Нью-Йорк таймс», почти у всех африканцев СПИД. Но она полгода хранит целомудрие, уже поняла бы, если бы что-то случилось. Наверняка с ними предохранялась. Хотя со мной не предохранилась. Откуда у меня уверенность, что с африканцами предохранялась? Как может мужчина заразиться от женщины СПИДом? Никто никогда этого не объяснял. Когда встает такой вопрос, все хранят стыдливое молчание. Через какие-то раны? У меня на носу открытая рана. Опустившись вниз, я мог схватить СПИД через рану на переносице.

Поэтому я фактически не планировал провести с ней медовый месяц. Был угнетен, испуган, совершал ментацид, но этому есть научное объяснение. Как я понимаю, после оргазма уровень тестостерона катастрофически падает, и потеря тестостерона лишает мужчину подсознательного ощущения своей подлинной цели – оплодотворения женщины, несмотря ни на какие сознательные опасения подобных последствий. А отсутствие цели нас угнетает. Мы незнаем, зачем живем. Не знаем, зачем занимаемся любовью. За нас думает тестостерон, и, на несколько минут лишившись его, просто вылив, мы чувствуем себя пропавшими.

Ну, через несколько минут организм мой начал восстанавливаться, мне стало гораздо лучше. Параноидальные тревоги и страхи развеялись. Вырабатывался новый тестостерон. У меня вновь была цель. Теперь я радовался, что лежу рядом с прекрасной женщиной. Радовался, что сейчас с ней занимался любовью с весьма неплохой перспективой опять заниматься любовью. Мне не хотелось ее оплодотворить, а тестостерону хотелось, моему телу хотелось, они ждали возможности заставить меня провести очередное впрыскивание.

Она лежала очень тихо, глядя в потолок. О чем думала?

– Как ты? – шепнул я, слегка беспокоясь, не проявил ли чрезмерной грубости.

– Хорошо, – ответила она. – Мне правда очень хорошо.

– У тебя получилось? – эгоистично спросил я, нуждаясь в подтверждении, что проявил себя способным, умелым любовником. То и дело сталкиваешься с женщинами, которые вопят с такой силой, что думаешь, будто сделал свое дело, а потом обнаруживается, что нет, и это до ужаса обескураживает.