Питер Акройд - Журнал Виктора Франкенштейна

Должно быть, я провалился в сон, ибо после этого помню лишь череду звуков, подобных барабанной дроби в оперной увертюре. Я услыхал, как заскрипела на петлях калитка, как она снова захлопнулась, вслед за тем последовали тяжелые шаги, поворот ключа, и дверь распахнулась. Раскрывши в ужасе глаза, я обнаружил, что в комнату входит Флоренс. «На богослужение опоздаете, мистер Франкенстоун, — говорила она. — Пора уж вам подыматься».

Теперь, когда ночные фантазмы рассеялись без следа, я мылся и одевался с облегчением, какого доселе не испытывал. Я бросился в часовню, где увидел Лэнга, моргающего и зевающего, словно он вовсе не спал. После службы я хотел было присоединиться к нему в зале, за завтраком, но тут привратник принес мне записку. «Вам передали, сэр, — сказал он. — Только сегодня утром».

На маленьком листке бумаги, вырванном из блокнота, карандашом нацарапано было следующее послание: «Нельзя ли с вами повидаться? Я у моста в конце улицы». Подписано оно было Дэниелом Уэстбруком.

Я заторопился по главной улице к мосту Магдалены. Он ждал меня на парапете, глядя вниз, на зеленую тину Червелла.

— Слава богу, вы пришли! — произнес он, как только увидал меня, в спешке направлявшегося к нему. — Добрый день, мистер Франкенштейн.

— Доброе утро, Дэниел. Я не ждал встретить вас в Оксфорде.

— Я приехал ночной каретой. Вы единственный из моих знакомых…

— Что случилось?

— Гарриет исчезла.

— Что?!

— Мы полагаем, что она убежала с мистером Шелли. Оба они пропали без следа. Они не венчаны, мистер Франкенштейн!

— Погодите минутку. Вернемся назад. Откуда вам известно, что она уехала?

— Все ее вещи увезены, включая ее книжки, в которых она души не чаяла. Стоит ли говорить, что я немедленно отправился домой к мистеру Шелли.

— Где он живет?

— В Олдгейте. Он переехал туда, чтобы быть поближе к нам. Но дома его не оказалось. Хозяйка его сказала, что он сел в коляску с какой-то молодой женщиной и что с собой у него был дорожный кофр. По описанию женщина похожа на Гарриет. Они убежали, мистер Франкенштейн! Отца моего покинули силы. Сестры в ужасном расстройстве. Что нам делать? Первая мысль моя была о вас.

— Будемте сохранять спокойствие. В возбужденном состоянии мы ничего не добьемся. — Я взял его за руку, и мы пошли назад, к моему колледжу. — Выпейте со мной чаю, вам надо восстановить силы. Поглядите, как вы озябли.

— Я всю дорогу сидел снаружи. Ветер был весьма свеж.

— Так пойдемте же ко мне в комнаты. Там и придумаем, что делать.

Мы устроились, и, пока на очаге согревался чайник, Дэниел рассказал о том, как развивались события в течение тех четырех месяцев, что прошли со времени моего отъезда в Швейцарию. Биши продолжал обучать Гарриет у себя на Поланд-стрит, и за несколько недель они сдружились. Тогда-то он и переехал в Олдгейт, чтобы она могла и далее брать у него уроки, не испытывая неудобств, связанных с путешествиями через весь Лондон. Компаньонки у Гарриет, разумеется, не было, поскольку сестры ее вынуждены были работать; однако никаких признаков интимных отношений между молодыми людьми никто не замечал.

— Ежедневно Гарриет рассказывала мне о том, что выучила. — говорил Дэниел. — Мистер Шелли познакомил ее с греческими поэтами и философами; мало того — он открыл ей то, что называл новым духом. Он читал ей из поэтов Озерной школы и, по ее словам, вел дорогами неизведанными и волшебными. Воистину, мистер Франкенштейн, она сделалась иным человеком. Такой оживленной, такой бесстрашной я ее никогда не видал.

— А потом?

— Как я уже говорил, у меня не было ни малейших подозрений касательно каких-либо отношений, не считая тех, что связывают учителя с учеником. Ни о чем другом я и помыслить не мог. Пропасть между ними слишком велика. Мистер Шелли — сын баронета, тогда как Гарриет… она ведь всего-навсего дочь мистера Уэстбрука.

— Но ведь наверняка случалось им…

— Нет. Никогда. До того, как она убежала, — ни единожды.

Я поднялся и подошел к окну.

— Сомневаюсь, чтобы он приехал в Оксфорд. Изо всех мест на земле это вызывает у него наибольшую неприязнь. Возвратиться к отцу он не мог — об этом и речи нет. Справлялись ли вы на главных дорожных станциях?

— Я ходил на Сноу-хилл и на Олдерсгейт. Их не видали. Я дошел до самого Найтсбриджа — на случай, попытайся они избежать преследования, но и там никаких следов их не было.

— Они могли переехать в какую-либо другую часть Лондона.

— В таком случае мы в тупике.