Июнь Ли - Добрее одиночества

– Да, ты совершенно прав! Мы все должны быть послушными, делать, что скажут, и жить по законам трусости, – сказала Шаоай и, чуть поколебавшись, добавила: – Так, как ты.

Лицо Тети стало напряженным. Она разомкнула губы, но, видимо, вовремя опомнилась и промолчала. Вышла из-за стола, закрыла единственное в комнате открытое окно, сходила в свою спальню за вентилятором и включила его.

Лицо Дяди было, как всегда, спокойным, слова Шаоай не отразились на нем вовсе. Он опустил глаза на свои палочки и выровнял их еще лучше.

– Когда я был чуть помоложе тебя, гражданская война еще шла, и какая сторона возьмет верх, понять было невозможно. Помню, мы с Дедушкой иногда заходили в чайные, и в каждой на стене висело одно-единственное правило: Здесь не говорят о политике. Дедушка мне на это показал и говорит: этот урок должен усвоить всякий ответственный человек. А теперь подумай, сколько он пережил правительств и революций, и скажи: разве он мог преподать своим детям более разумный урок?

– А тебе не кажется, что из-за таких, как он, и из-за таких, как ты, эта страна для нашего поколения невыносима? Вот почему мы выходим на борьбу: потому что вы не вышли.

Жуюй вдруг почувствовала усталость. Скуку. Она хотела сказать Шаоай, что не надо быть посмешищем, не надо принимать свою персону слишком всерьез. В школе, когда директор Лю объявила о политическом поручении, некоторые ученики возроптали: а как же баскетбол после уроков, как же пинг-понг? Но директор Лю отмела все эти жалобы. «Политическое поручение есть политическое поручение, это вам не детская игра, – сказала она. – Умейте находить во всем хорошую сторону. Репетиции – это возможность лучше познакомиться с новыми товарищами. Получайте удовольствие от танца просто как от танца». Как ни странно, те, кто громче всех жаловался, со временем, судя по всему, стали получать от репетиций наибольшее удовольствие. Как и предсказывала директор Лю, танцы после уроков стали для трехсот учеников, поступивших в старшую школу, чем-то вроде ежедневной вечеринки. Когда внешнее кольцо мальчиков и внутреннее кольцо девочек вращались навстречу друг другу, мальчик получал возможность подержать каждую девочку за руки.

– Каждое поколение, не задумываясь, определяет, что ему должно предыдущее, – сказал Дядя. – Каждое поколение считает, что способно добиться того, чего предыдущее не добилось. Мы достаточно за нашу жизнь перенесли революций из-за таких мыслей.

– Но это будет наша революция. Она не будет иметь ничего общего с вашей. Все ваши революции произошли из-за бездумного следования за лидерами.

Дядя кивнул с утомленным видом. Не дождавшись, чтобы он еще что-то сказал, Тетя осторожно промолвила:

– Да, конечно, мы понимаем, что ты нам говоришь. Но молодежь забывает о своем благополучии. Мы твои родители, а значит, должны стараться удерживать тебя от крайностей.

– Чтобы у вас, когда состаритесь, под рукой была дочь и заботилась о вас, как вы с папой о Дедушке? – спросила Шаоай. – По этой логике у Жуюй еще больше причин пойти в революционерки. Кто подходит для этого лучше, чем подкидыш?

Тетя резко вздохнула, Дядя нахмурился, но оба промолчали. Шаоай насмешливо, дразняще посмотрела на Жуюй, с презрением, подумала младшая девушка, потому что у Шаоай имелись двое родителей, но она позволяла себе роскошь пренебрегать их любовью. Жуюй ответила ей прямым взглядом и обезоруживающе улыбнулась. Учтивым тоном сказала, что ей, к сожалению, придется разочаровать сестру Шаоай, потому что в ней нет ни капли революционной крови.

Шаоай отодвинула свой стул и встала.

– Вряд ли вы когда-нибудь меня поймете, и я вашу позицию ни за что не приму, так что оставим это, – заявила она родителям, не сводя глаз с Жуюй.

Дядя и Тетя смотрели, как Шаоай берет ключ от велосипедного замка и выходит во двор; слышно было, как она деланно приятным голосом здоровается с бабушкой Бояна. Арбуз Вэнь проговорил что-то через двор, и моментально присоединилось еще несколько соседских голосов. Как говяжье рагу, спросил Шаоай кто-то, видевший, должно быть, Тетю за приготовлением ужина, и она ответила: как обычно. Считай, что тебе повезло, раз на ужин есть говядина, сказала бабушка Бояна. В пятьдесят восьмом году в провинции Хэнань семья ее мужа даже хорошей древесной коры не могла найти, чтобы пропитаться.

Тетя встрепенулась. Посмотрела в Дядину тарелку и сказала, что если он кончил, то может ее не ждать. Тетя беспокоилась, когда они с Дядей опаздывали во двор после еды, словно соседи могли расценить их отсутствие как знак пренебрежения. Дядя кивнул и пообещал, что семья будет представлена: он выйдет через минуту. Двор был сценой, которой ни Тетя, ни Дядя не могли даже мысленно манкировать, оба старались участвовать, как могли – он тихими улыбками и кивками, она разговорами, желанием во всем найти хорошую сторону.