Июнь Ли - Добрее одиночества

Дядю и Тетю, должно быть, предупредили о визите Можань: они оба ушли до ее прихода, оставив Шаоай на попечении Бояна, который помогал ей двигаться по квартире, пуская в ход сильные руки и терпеливые слова. Вещество, искалечив мозг Шаоай, оставило ее почти слепой и с разумом трехлетнего ребенка. Потерявшая нормальное зрение, Шаоай приблизилась к Можань, сидевшей на краешке стула, и придвинула лицо совсем близко, как будто могла за один раз увидеть только губы, или нос, или кусочек щеки. Бормотание Шаоай было бессвязным, и перепады ее настроения – то смех, то плач, то скулеж, – казалось, нисколько не смущали Бояна и не повергали его в уныние. Его лицо, в котором появилась незнакомая Можань суровость, уже не было мальчишеским, и она чувствовала себя приниженной тем, что угадывалось под его мягкой властностью в отношении Шаоай и безукоризненной вежливостью с самой Можань: это был человек, нашедший в жизни все решения, в каких нуждался, и готовый, как и другими, пожертвовать ею, если она каким-нибудь образом будет ему мешать.

Пробыла она там недолго. Опасная полнота Шаоай и то, как неожиданно она могла метнуться из одного угла комнаты в другой, привели Можань в нервное состояние, облегчить которое, она видела, Боян желания не имел; более того, ее беспокойство, казалось, доставляло ему какое-то мстительное удовольствие. Уже не один год как он выдвинул причину, по которой прекратил их дружбу: из-за своего чувства к нему, более сильного, чем детская привязанность, она несет главную ответственность за нераскрытое преступление.

Будь Можань другим человеком, она в той квартире восстала бы против его несправедливости: за трагедию легче предъявить счет кому-то персонально, чем обвинить в ней судьбу, которая бьет по всем без разбора. Но гордость удержала ее. Она не хотела выглядеть так, будто выпрашивает у него прощение.

Проводив ее к выходу, он вложил ей в руку свою визитную карточку. «Не забывай нас», – проговорил он медленно и, не успела она ответить, закрыл за ней дверь.

Очень хорошо ее зная, он понимал, что делает, налагая на нее это заклятие, и вся самозащита, на какую она была способна, состояла в стараниях не думать о том, чего не могла забыть. Если забвение – это искусство изъятия человека, места из своей истории, то Можань знала, что никогда не достигнет в этом искусстве подлинного мастерства. Она была скорее прилежным ремесленником и неустанно, не теряя бдительности, совершенствовала в себе более скромный навык: не оглядываться, не думать о прошлом.

Не так вела бы себя женщина по имени Лара – она выбрала бы, что из прошлого забыть, а что взять с собой в лучшую жизнь. После развода у Можань надолго вошло в привычку называть себя Ларой, заказывая кофе в «Старбаксах». Однажды в бостонском аэропорту она познакомилась с другой Ларой: обе ждали кофе, обе двинулись к стойке, когда одну из них выкликнули. Другая Лара сказала ей, что у ее родителей был период, когда они благоговели перед всем русским, вот и назвали ее Ларисой – Ларой – в честь героини русского романа. Но потом им надоело хипповать, и ее младшим сестрам они дали более нормальные имена: Дженнифер, Молли, Эйми.

Странно, думала Можань сейчас, пристегиваясь и ожидая взлета, какую собираешь коллекцию ненужных воспоминаний. Она легко могла вызвать в памяти ту Лару из бостонского аэропорта: рыжая шевелюра, усталость в глазах, когда она заговорила о родителях, «зимующих» – Ларино слово – во Флориде. Она с ними не очень близка, сказала Лара, как и три ее сестры. «У меня есть подруга-психолог, она мне твердит: в холодильнике пусто, перестань к нему бегать», – сказала Лара, глотая кофе с голодным неистовством.

Сестра Лань и брат Цзэчэнь!

Ваши два письма, написанные соответственно 5 августа и 17 августа, пришли благополучно, и мы внимательно их прочли. Благодарим вас, что приняли Жуюй в свою семью; то, как вы все устроили, нас более чем удовлетворяет. Мы послали почтовым переводом двести юаней за октябрь и ноябрь. Телеграммой подтверждать не обязательно – дайте знать только, если деньги не придут.

Жуюй написала нам, и мы верим, что ей у вас хорошо. Как вы сами нам сообщаете, она не из тех, с кем много хлопот, но мы были бы вам признательны, если бы вы время от времени напоминали ей о ее цели. В отношении ее будущего самое важное для нас и, следовательно, для нее – возможность уехать в Америку; мы были бы благодарны, если бы вы проследили за тем, чтобы она усердно занималась и практиковалась в игре на аккордеоне. Мы не слишком озабочены воспитанием так называемой разносторонней личности, на которое, судя по всему, обращает особое внимание современная школа, но должны подчеркнуть, что хорошие оценки и специфические музыкальные способности чрезвычайно важны в ее случае.