Игорь Сапожков: Шарф

— Нет спасибо, я и чай тоже не буду…

— Ну что вы, чай обязательно будете, я его особо завариваю, вот увидите, вам понравиться. Да к тому же у нас есть очень вкусное варенье из крыжовника. Я пойду поставлю чайник, — она проворно поднялась и вышла в кухню.

Миша остался один. В комнате было одно большое окно, его нижняя часть была покрыта голубоватым инеем. На журнальном столике у окна, замысловатым пасьянсом, была разложена колода карт. На кресле лежали вязальные спицы и моток мохнатых ниток. Миша подошёл к набитому книгами шкафу. На одной из полок в металлической рамке стояла чёрно-белая фотография — молодой человек в лётном комбинезоне и пилотке держал за руку девочку с косичками, а рядом в накинутой на плечи короткой, кожаной куртке, облокотившись на ствол берёзы, стояла очень красивая молодая женщина. В её руках был огромный букет полевых цветов. Глаза женщины были чуть прикрыты и создавалось впечатление, что она наслаждается ароматом букета.

— Это в Карелии, Георгий там служил 10 лет после окончания военного училища… — пояснила вернувшаяся в комнату Елена Борисовна, — а Ольга работала учительницей в поселковой школе, да ещё и библиотекарем по совместительству. Виктории здесь четыре годика… Чай будет готов минут через пять! — она принялась собирать карты со столика.

— Привет Миша! — из-за спины раздался голос девушки.

Миша оглянулся, в комнате повисла тишина, она длилась всего несколько секунд, хотя оставила ощущение вечности.

— Ну что же вы замерли, дети, — прервала тишину бабушка, — помогайте накрывать стол! Как там отец?

— Я не стала ему рассказывать, не хотела волновать.

— И правильно… — Елена Борисовна накрыла столик золотистой скатертью, — где же Ольга, она должна уже быть.

— Мама звонила с типографии, она будет с минуты на минуту.

Бабушка продолжала расставлять на столике блюдца, чашки и чайные ложечки, Вика принесла салфетки. Внезапно они услышали скрежет ключа в замочной скважине и в прихожую стремительно влетела женщина. Она, как была в шубе и сапогах, влетела в комнату, подошла очень близко к Мише, заглянула ему в глаза, прижала его к себе и заплакала. Её плечи судорожно тряслись.

— Спасибо тебе, Миша… Спасибо… Спаси… — слова растворились в слезах.

Вокруг её сапог, от быстро таявшего снега, образовалась маленькая лужица, а она его всё не отпускала. Вскоре плакали уже все три женщины.

Потом пили чай.

— Это просто чудо какое-то, что ребёнок не подхватил пневмонию, — женщины разговаривали друг с другом, — ей надо бы посидеть дома несколько дней, ромашку поить…

— Может быть витамины какие-нибудь? Мама, ты звонила Юрию Константиновичу?

— Ах да Оленька, как же я забыла тебе сказать, конечно звонила, он заедет как только освободится, у него приём до четырёх…

Они продолжали разговаривать, потом одновременно поднялись и ушли в кухню, прихватив с собой остывший чайник.

— С тобой правда всё в порядке? — спросил Миша когда они остались одни.

— Мне было очень страшно… Никогда не думала, что ледяной водой можно обжечься, будто кипятком, — она задумалась.

— Я был на берегу сегодня утром.

— …

— Я там сумку забыл с саксофоном…

— А шарф? — Вика наконец-то улыбнулась.

— И шарф… Его теперь носит Доктор! — Миша тоже улыбнулся.

Потом опять пили чай, он действительно был очень вкусный и ароматный.

— Ну а теперь объясни доченька, как ты всё же оказалась на льду? — никак не унималась Ольга.

— На льду… — Вика произнесла это таким тоном, что окно затянулось инеем до самого верха

Хотя до Нового Года было ещё четыре дня, десятиклассники уже не учились. Вечером должна была состояться новогодняя дискотека в актовом зале. Ученики расставили стулья вдоль стен, перенесли из зала в учительскую гипсовый бюст Ленина и знамя школы, украсили окна цветными гирляндами и снежинками. Тем временем, музыканты школьной группы «Волчий Билет», расставили на сцене огромные динамики и настраивали инструменты. Раньше группа звалась «Второй Год», но это название настораживало педсовет и родительский комитет школы, группу пришлось переименовывать, музыканты легко согласились с альтернативой. Какофония звуков разносилась по всей школе, наполняя аудитории и кабинеты праздничным настроением. Дедом Морозом, по традиции нарядился завхоз школы — Пётр Петрович Хват. За долгие годы работы в школе, он так свыкся с этой ролью, что вёл себя, как Дед Мороз и в будние дни — два раза в неделю, с работы домой он нёс на могучих плечах, огромный мешок. Пётр Петрович с самого утра по-хозяйски обходил школу в красном халате подшитом бутафорским мехом и валенках, отдавая чёткие распоряжения. Дети его любили, но побаивались, педагоги уважали и тоже побаивались; до работы в школе Пётр Хват служил прапорщиком комендантского взвода внутренних войск. Снегурочкой, так же по традиции, была назначена повариха — тётя Зина, на её голубой шубе пуговицы каждый год переставлялись ближе к краю.