Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Ишь чего ты хочешь! — сразу вскипел Автономов, и как будто жаром пахнуло от него. — А как насчет машинехи? Я теперь уверен, что это он раскурочил гараж и ее угнал.

— Побойся Бога, Костя! — воскликнула его жена, очень нетипично для банковского дельца, как-то по-старушечьи. — То меня обвинял, теперь его.

— С тебя вину снимаю. С него нет.

— Но где доказательства, Костя? Одни подозрения у тебя. Как ты живешь, Костя? — вдруг жалобно спросила Раиса Юрьевна.

Автономов открыл рот. А я вздрогнул. Я освободился от своей завороженности и поспешно подался в сторону, но краем глаза увидел, что на крылечке милиции появилась красотка Зинаида. И услышал, как Автономов закричал:

— А, дочка родная! Ну-ка иди сюда, иди!

ПРОТИВ ДВОИХ ТЕБЕ, КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ, НЕ УСТОЯТЬ. НО ДЕРЖИСЬ.

Я скрылся за кустами акации, а затем припустил чуть не бегом к автобусной остановке.

А зачем вообще согласился сюда прийти? Чтобы получить формальное извинение Раисы? Нет, конечно. Сочинительское любопытство двигало мной: как все-таки завершится (или вновь развернется) сюжет автономовской драмы-комедии? А НЕ ЛУЧШЕ ЛИ ПОДУМАТЬ О САМОМ СЕБЕ, ПИСАКА?

Ибо проявилось вдруг, ясно и недвусмысленно, явное неблагополучие в моих домашних писаниях. «Путешествия с боку на бок» наглухо застопорились. Ни туда ни сюда, хоть зови на помощь толкачей. А между тем сидел я сейчас в чистенькой, обновленной кухне, где не наблюдалось ни пылинки, ни соринки, где пахло еще свежей краской, где вычищенная посуда блестела, где веселые шторки прикрывали окна, где, словом, умелая женская рука ощущалась во всем. Сочинителю не нужно было даже заботиться о готовке — завтрак и обед всегда ждали его.

Небывало прекрасные условия для созидательной работы! Почему же не подчинялась рукопись? Откуда взялось желчное раздражение — с чего бы оно? И это чувство неприспособленности к новой среде обитания… Я ЗАПАНИКОВАЛ. Зримо встревожилась Наташа, которой я открывал дверь нервно и испуганно, как, предположим, контролеру электрических счетчиков. К ТОМУ ЖЕ ЗАПАНИКОВАЛ АВТОНОМОВ. Но это поздней.

На новоселье мы пришли в квартиру Константина Павловича и Милены Самсоновны с букетом цветов и набором столовой посуды.

— Ой, спасибо большое. Большое спасибо, — крупнозубо и белоснежно заулыбалась нарядная, вся розовая Милена, принимая от Наташи эти подарки.

— Ишь как вы расщедрились! Поистратились, однако, — прокомментировал молодой Костя Автономов, выбритый, коротко стриженный, в ослепительном пуловере и светлых брюках — щеголь, словом.

Стол в гостиной был уже накрыт, но гости только собирались, и Автономов тотчас увлек меня на кухню покурить. Здесь он сразу за меня взялся:

— Ты почему из милиции сбежал, скажи-ка мне?

Я равнодушно пожал плечами:

— А что мне там было делать? Извинение от Раисы я получил — и хватит. Вообще, Костя, твои семейные передряги, повторяю в сотый раз, мне изрядно надоели. Я хочу жить мирно и спокойно. Я, кажется, это заслужил. А ты специализируешься на конфликтах. Что ж, продолжай! Но без меня. Чем, кстати, переговоры в милиции закончились? — не утерпел я, чтобы не спросить.

— Да что! — небрежно отвечал Автономов. — Дал я им всем прикурить.

— Зятька-то своего защитил?

— Ему место за решеткой, моему зятьку. Как я в нем ошибся, ума не приложу! Видел бы ты, как он передо мной юлил и распинался, проходимец. Сердце у меня мягкое, Анатоль, вот беда.

— Значит, помог?

— Не ему, не ему, а Зинке! Она так рыдала, дуреха влюбленная. В общем, обойдется. Не будут возбуждать дела.

— Молодец. Адвокатом тебе надо бы быть. А относительно машины пытал Аполлона?

— А как же! С глазу на глаз говорили. Не признается говнюк. Клянется и божится, что непричастен. Но я чувствую, чувствую я, Анатоль, сердцем чувствую, — он крепко ударил себя кулаком в грудь, подтверждая, что именно там находится его сердце, — без него не обошлось.

— Поставь крест на своей машинехе.

— Нет уж! Пусть ищут, ищейки бездарные. И с Аполлошки я не слезу. Я гараж продал, — нелогично сообщил Автономов, сильно хмурясь.

— Правильно, — одобрил я. — Надо освобождаться от частной собственности.

— По дешевке.

— Само собой. Иначе ты не умеешь.

А ты почему меня не поздравишь, писака? — вдруг озарился хитрой улыбкой Автономов.

Я не в шутку перепугался.

НЕУЖЕЛИ УЖЕ? — вскричал я.

Что? О чем ты? А! Нет, еще рано. Пока у Милочки никаких таких признаков нет.

— С чем же я должен тебя поздравлять, бесплодного?