Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

Автономов сразу нахмурился:

— А тебе зачем знать надо?

— Мне плевать! Я повторяю вопрос этого сыщика. Он нахмурился еще сильней:

— Не помню, возможно есть.

— Ну-ну. Напрягись и припомни, — двусмысленно ухмыльнулся я и оставил его одного размышлять над новой детективной версией.

Ключа под ковриком не было, и я постучал со странным чувством, что стучусь не к себе домой, а в чужую квартиру, где хозяйничает незнакомая женщина. Но едва она открыла, маленькая, пышноволосая, и радостно улыбнулась, я понял, что попал куда надо. Ее место здесь, и мое место здесь. Господь видит, что нам не тесно вдвоем. Нам легко и спокойно вдвоем. Ее руки, ее мягкие губы приветливы и добры. Они способны развеять давнюю хмурь моей души. Пожалуй, я тоже могу растревожить ее сердце, если постараюсь. А ремонтный раскардаж в квартире — это нечто вроде нового замысла, который выльется, надо надеяться, в неожиданное творческое и бытовое благополучие, обернется поздней семейной идиллией. БЕДОЛАГА АВТОНОМОВ И СЧАСТЛИВЕЦ СОЧИНИТЕЛЬ. ДА-С. ИМЕННО ТАК.

— Ох, надолго ли тебя хватит? — вздохнула в темноте Наташа, посланная мне свыше для лечения моих недетских недугов — свирепых хондрозов, хандры, бессонницы. Я мысленно перекрестился: ЧУР, ЧУР!

А затем — КАР, КАР! Это вороны за окном на высоких тополях возвещали о начале очередного дня, — не поленюсь посчитать, — двадцать тысяч сто шестьдесят пять дней набежало в моей бренной жизни. Откуда взялись? И куда, интересно знать, убежали эти деньки? А на подступах новые, свеженькие — сколько их, интересно, предстоит, прежде чем начнется отсчет небытия?

Но разве К. П. Автономов даст возможность подумать о вечности! Вот опять барабанит в дверь спозаранку сиюминутный человек. По стуку его узнал.

— Наташа, открой дверь этому шатуну и прогони веником.

Она засмеялась. У нее свежее утреннее лицо. Она уже одета и готова к выходу на работу.

РАЗУМЕЕТСЯ, АВТОНОМОВ. Я услышал его голос в прихожей. Он ворчливо поздоровался с Наташей и спросил:

— А где этот… как его… дрыхнет еще?

— Нет, уже проснулся. Просто возлежит. Извините, я спешу.

И она убежала, оставив меня наедине с Автономовым, который тут же появился в дверях комнаты. Едва увидев его, очень энергичного, я сразу заявил:

— Никуда не поеду. И не мечтай.

Он бухнулся на ближайший стул, огляделся.

— Вылизываешь квартирку? Омещанился ты, Анатоль, однако. Мы сколько не виделись?

— Слава Богу, дней девять.

— И за это время ты так омещанился? Поди и к рюмке не прикасаешься?

— Поди.

— Поди и писанину свою забросил?

— Временно.

— Поставь на писанине крест. Твоя не даст тебе писать.

— А не пошел бы ты, Костенька…

— Не любишь правду! Вот я веду правильную жизнь. Продал дачу, — вдруг сообщил он.

— Да ну? — приподнялся я на локте.

— Ну да. Продал со всеми потрохами. Сердце кровью обливалось, знаешь. А что делать? Надо. — Он закурил. Он загоревал. На его заострившемся, запаленном лице ясно читалась хроника безумных дней и ночей.

— И сколько выручил за дачу? — помедлив, тревожно спросил я.

— Зачем тебе знать, сколько? Ты же не налоговая инспекция, — огрызнулся Автономов.

— Я-то нет. А Раиса как?

— Раиска рвет и мечет. Совсем озверела. Можешь представить, подала на меня в суд. Претендует на половину суммы. Только хрена! Не пройдет номер! — Он сделал несколько затяжек одну за другой. — С кем я жил, Анатоль, а? — И, вскочив со стула, стал расхаживать по комнате туда-сюда. Я следил за ним со своего ложа. Я спросил:

— Ну а с машиной что? Есть новости?

— Эх, «тойоточка» моя! Нуль информации.

— А ты дал наводку сыщикам, как грозился?

— Нет. Раздумал. Раздумал. Ну не смог! Да и не уверен я… Да машинеху, наверно, давно уже разобрали на запчасти.

— Ясно, ясно. С тобой все ясно, Константин Павлович.

Автономов прекратил свой бег по комнате. Он крепко почесал в затылке:

— Да, хреновый из меня сутяга! — И громко закричал: — А ты, собственно, чего разлеживаешься, мещанская душа! — И внезапным рывком сдернул с меня одеяло. И я предстал перед ним абсолютно голым, безобразно голым. — Ого! Целую ночь упражнялся? — цинично удивился мой дружок. — Давай мигом одевайся! Дела важные есть.

— Ни шагу из дома! Я сказал!

— Да? Не поможешь другу с переездом па новую хату? Так надо понимать? — склонил он голову набок.

— Чиго-о такое? — замер я с трусами в руках.

— А то! — торжественно отвечал Автономов, и глаза его по-молодому заголубели. — Я не в кровати валяюсь, я действую. Мы купили двухкомнатную, понял? К обеду переезжаем, понял? Грузчик из тебя хреновый, но все-таки… будешь па подхвате. Одевайся и поехали!