Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Давай посчитаем, давай, — лихорадочно ответствовал его тесть. — Давай, Аполлоша, давай. Посчитаем давай.

У Аполлона оказался даже перебор. Он заблестел зубами в своей фирменной улыбке.

— Не повезло вам, папа. Продолжим или завяжем?

— Завязывайте! — громко сказал я. — Бросай кий, Костя.

Он круто повернулся ко мне. Он завопил, как истинная баба, как Раиса, предположим, Юрьевна, высоким голосом:

— А ТЕБЯ КТО ПРОСИТ ВМЕШИВАТЬСЯ? КТО ТЫ ТАКОЙ, ЧТО ЗА МЕНЯ РЕШАЕШЬ? — И Аполлону: — Еще партию! За тобой осталось двести. Давай на все. Идет?

Тот пожал плечами, не теряя своей улыбки. — Пожалуйста. Я разве против?

Услышав это, Сочинитель немедленно пошел к выходу. Я проходил мимо стойки бара, когда за ней появился молодой, насвистывающий, остробородый хозяин.

Автономов тут же догнал меня и схватил за локоть:

— Анатоль, подожди! Да подожди ты! Ну извини, что наорал, я же сгоряча. Такая игра, сам видишь. Извини, Анатоль.

Отвяжись, невменяемый.

— Ну подожди, слезно прошу. Последняя партия. Мне твоя поддержка нужна.

— Я отныне с тобой в вечной оппозиции, Автономов, так и знай.

— Ну не бесись!

— Тошно смотреть, как ты проматываешь денежки. О Раисе не говорю, а что бы сказала Милена, а?

— Милену не тронь!!

— А что, если я пожалуюсь ей, наябедничаю?

— Не посмеешь!

— Пошли, Костя, отсюда. Накажет тебя твой зятек, и крупно.

— Как? Каким образом? — зашептал Автономов. — Это все равно пропащие деньги. Я бы все равно не стал требовать с него долг. Последняя партия на расчет — клянусь.

Я шумно вздохнул. Я слабохарактерный человек. Меня легко уговорить. А он трудновоспитуемый пенсионер. То есть его трудно воспитать.

— Хорошо, — сказал я. — Посижу тут. Выпью пива или сока. Но последняя, учти.

— Заметано! — радостно вскричал на неожиданном жаргоне почетный рыбовод. — Денежки-то у тебя есть на пиво?

— Двадцать одна осталась от твоих.

— Мало! Вот держи еще на прожитье, вот! — Он опять мгновенно извлек свой бумажник и тут же припечатал к стойке новую пятидссятитысячную купюру. И чуть не бегом отправился к бильярдному столу.

Было еще начало пятого, но день был, повторяю, загублен, и я мучился угрызениями совести. Мои герои и геройчики окликали меня, звали на разные голоса, как неприкаянные, а я, подобно беспутному родителю, скрывающемуся от алиментов, прохлаждался за стойкой, попивал баночное пивко. Давняя постшкольная история с Женей Китаевой почему-то не шла у меня из головы. Просилась быть изложенной на бумаге в стиле ретро? Или в стиле кантри? — именно такую мелодию запустил на своей аппаратуре хлыщеватый бармен. А что примечательного в этой истории? Обычный любовный треугольник, такой же безупречный, как бильярдный, — ОНА, АВТОНОМОВ, СОЧИНИТЕЛЬ. Абсолютным чемпионом в нашем мужском единоборстве стал я, соблазнив Женю Китаеву в палатке на берегу залива Мордвинова, а затем уговорив ее поступать туда же, куда и я, — в Уральский университет. Она стала вскоре моей первой женой — недолговечной, а мой дружище Автономов прервал на многие годы всякую связь со мной. Не из-за Жени ли Китаевой выбрал он странную профессию, которая позволила ему запрятаться, как в скиту, в глухом местечке Арги-Паги? Да, он мог быть счастлив с Женей всю жизнь. А я и она быстро разлетелись в разные стороны, как противоположно заряженные частицы. И не отчаяние ли двигало Автономовым, когда он выбрал путеводной звездой Раечку Автогенову, не заставил ли он себя полюбить ее на многие годы?

Позднее раскаяние, хоть и целебно, но обычно неплодотворно. Мы мало думаем о своих близких. С легкостью ребенка, ломающего игрушку, мы иной раз калечим и уродуем их судьбы. И потому твержу: СЧАСТЛИВ ОДИНОЧКА ХОЛОСТЯК, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТОЛЬКО САМ ЗА СЕБЯ.

В бильярдной появились первые посетители, местные деятели, не утруждающие себя работой до шести ноль-ноль. Две смазливые девицы (секретарши?) вспорхнули на высокие стулья невдалеке от меня, а рядом с ними подсел вальяжный господин средних лет. Он тут же заказал им по коктейлю, а себе, представьте, сигару. Застучали шары на втором бильярдном столе. Появился и начал по-хозяйски распоряжаться маркер, чрезвычайно солидный, с министерской осанкой и обликом. За игрой Автономова и Аполлона следили уже несколько наблюдателей, среди них горбоносый жгучий брюнет — не тот ли самый грузин, заезжий гастролер? Ох, Автономов, неразумный, смываться тебе пора!

Но я не интересовался игрой, пока не допил пиво, пока там не возникла какая-то заварушка. Тогда я сполз со стула и двинулся к месту побоища.