Анатолий Тоболяк - Невозможно остановиться

К концу второго часа мы уже, конечно, не те скромные литераторы, какими вошли сюда, в этот воздушно-бамбуковый райский уголок. Мы уже благополучно миновали стадию первоначального возбуждения, когда организмы, настроенные на дневной чаек или кефир, получают вдруг сорокаградусный напиток; затем согласованно отяжелели и осовели от обильной еды, — и вот, преодолев сытость и сонливость, вздрогнули, воспряли и дружно почувствовали растущий творческий подъем. Выражается это в окрепших, как бы возмужавших голосах, в горячем споре о том, кому все-таки принадлежат Южные Курилы, в непарламентских выражениях по адресу литературных монстров из правления СП РСФСР… наконец, в том, что, нарушая местный пиетет, мы закурили прямо в кабинете.

Я предлагаю сменить место действия, переселиться куда-нибудь. То есть, я хочу сказать, что застой вреден. Здесь, безусловно, хорошо. Здесь мы вроде бы как в Сеуле или Пхеньяне, но не пора ли хлебнуть отечественного воздуха? Трое, как по команде, смотрят на часы и обмениваются взглядами, Очень жаль, Юраша, но… Страшно обидно, но есть неотложные дела. У Илюши дела, у Андрея, и у Егора тоже дела. Они же на службе, они не такие счастливые, как я. Спасибо, Юраша, за угощение, век будем помнить. Даже, может быть, книжку твою прочтем в благодарность. А сейчас надо по делам.

После этого, не потеряв в дороге ни одного человека, мы оказываемся в кабинете Илюши с двумя бутылками коньяка в запасе. Илюша садится за телефон.

— Так! — деловито говорит он. — Вызываю, значит, такси. Куда поедем?

Странно, но вариантов немного. Вариантов многочисленной женской компании, собственно говоря, нет. Странно, но так. За последнее время знакомые наши, испытанные девицы как-то незаметно, поодиночке отпали от массового движения: одни уехали, другие вышли замуж, третьи просто-напросто подзабыты…

Звонит телефон. Директор Чеховского фонда поднимает трубку, откликается: «Да! Слушаю!» — и тут же прикладывает палец к губам. Мы замолкаем. Нам сразу становится ясно, что звонит Илюшина жена Дина. Идет какой-то хозяйственный разговор о гвоздях, электрических лампочках… Илюша его сокращает: извини, Дина, ко мне люди пришли. Да, чуть не забыл! Сегодня он, вероятно, слегка задержится. Такая неудача: на обеде в облисполкомовской столовой (да, он там обедал) его выловил Кривонос (заведующий отделом культуры) и — нечего ему делать! — включил в группу встречающих. Прилетает какая-то таиландская делегация. Та-и-ландс-кая! Поняла? Самолет будет под вечер, но уже сейчас ему надо идти получать инструктаж и все такое прочее. Да, вот так. Не повезло! Но он постарается освободиться побыстрей. Таиландцев после аэропортa повезут ужинать, вот тут он и улизнет. Непременно улизнет. Ну, пока.

Илюша кладет трубку и обращается к нам:

— А почему я приплел именно таиландцев, кто может сказать? — И сам себе отвечает: — Видимо, интуитивно сообразил, что японцы уже не котируются. Я дважды на них ссылался. Зачастили они слишком. А как говорил — убедительно?

Очень убедительно! — подтверждаем мы. А он действительно поедет встречать таиландцев?

— Да, — говорит Илюша. — Наливай.

— Сейф я тебе не открою. Денег я тебе не дам, Юраша. Не обижайся.

— Слушай, Илья. Деньги мои? Так?

— Ну, так.

— И в чем дело? Почему я не могу взять свои кровные деньги?

— А ты мне сказал: даю на сохранение. Вот я и сохраняю.

— Слушай, Илья, не дури. Ненавижу, когда меня опекают.

— Ладно. Сколько?

— Ну, триста.

— А от первых трехсот ничего не осталось?

— Неважно.

— Хорошо. Ты меня убедил, Юраша. Выдам тебе три сотни.

— Давай пять сотен на крайний случай.

— Хорошо. На пятьсот. Но больше ни-ни, учти.

— Буфет только для проживающих в гостинице.

— А почему?

— Такой порядок. У нас живут иностранцы.

— Ребята, предъявим документы! Видите, мы писатели. Вот это Теодоров, вообще писатель знаменитый. Мы можем написать жалобу, если рассердимся.

— А скандалить не будете?

— Не будем.

— Проходите и не задирайте, пожалуйста, иностранцев.

— Ни хрена себе! Сто двадцать бутылка. На кой мы сюда пришли?

— Спокойно, Егор. Не скандаль. Мое дело.

— Пусть платит. Чем быстрей он просадится, тем нам будет легче.

— Значит, так, девушка. Четыре бутерброда с икрой. Горбуша нынешнего разлива… то есть нынешнего урожая? Так. Четыре порции горбуши. Две бутылки коньяка.

— Одну!

— Спокойно, Андрюша. Не скандаль. Две, девушка. Спасибо. Садимся, ребята! А где Илюша?