Анатолий Тоболяк - Невозможно остановиться

«Чему смеешься?» — мрачно осведомляется Иван, и я вижу, что он как-то необыкновенно мрачен.

«Да так. Есть повод. Каким ветром, Ванюша, в приют мой убогий тебя занесло?»

«Может, сначала впустишь?»

Видит Бог, Ивана я не могу выпроводить, даже если Лиза от ярости выпрыгнет сейчас в окно.

«Я не один, — предупреждаю его. — У меня дама. Ты умеешь вести себя при дамах?»

«Пошли они все на х…!» — довольно-таки громко вдруг заявляет Медведев.

У меня новый приступ смеха. Так и вступаем в комнату: солидный, мрачный Иван и веселый Теодоров. Лиза вскакивает с тахты. Гнев еще не сошел с ее горящего лица, но в ту же секунду оно преображается в ослепительной улыбке.

Два матерщинника смотрят друг на друга. Затем между ними происходит такой, примерно, диалог:

«Привет!» — буркает Медведев очень неприязненно. «Здравствуйте, Иван Львович! — радостно отвечает Лизонька. — Как хорошо, что вы пришли! Садитесь, пожалуйста!»

«А что хорошего в том, что я пришел?» — бурчит Иван, озираясь.

Лизонька отвечает, блаженно улыбаясь: «Ну, я не знаю! Я всегда рада гостям!»

«А вы что, живете здесь?» — резонно (но слишком прямолинейно) спрашивает Иван.

«Нет, я живу в Москве, я же вам говорила. Там я тоже всегда рада гостям».

«Понятно, — сопит Иван, хотя понять что-либо из Лизиных слов сложно. — Помешал вашей… э-э… беседе?»

«Ну, что вы! — вспыхивает Лизонька. — Нет, конечно! Правда, Юра? Если бы кто-нибудь другой пришел, мы бы его, конечно, выгнали. А вас здесь все любят!»

«Наверняка не так, как вас», — отвечает Иван и опускает свои сто килограммов на тахту.

Лизонька тотчас пододвигается к нему и предлагает, лучезарно улыбаясь: «Закурить хотите?»

«Не курю», — бурчит Иван. И еще что-то невнятное — должно быть, матерится.

«А выпить?»

«А что это у вас? — Он берет бутылку без этикетки, смотрит на свет, принюхивается. — Нет, благодарю. Самогон не пью. Вам тоже не советую. Пусть дует Теодоров. У него мозги луженые».

«А мне, знаете, понравилось! — не соглашается с ним Лиза. — Юра, давай выпьем за нашего гостя».

«Давай!» — сразу соглашаюсь я, отрываясь от стены.

Иван мне что-то не нравится. Что-то он необыкновенно мрачен. А эта новая, незнакомая Лиза, она, конечно, диво дивное!

«За вас, Иван Львович! За ваш недавний день рождения!» — принимая от меня чашку, разудало произносит она. Хлоп! Готово. И сигарету в зубы вместо закуски. Иван крякает, точно огненная жидкость влилась в него. Крякает вторично (это заглотнул я). Чувствую, что тяжело Ване, очень тяжело наблюдать за такой согласованной, счастливой парой. Он вынимает платок и промакивает лоб. (В комнате душно?) Вдруг багровеет, наливаясь кровью:

«Везде пьянь! Зашел к Мальковым — пьют где-то в гостях. У Яковлевых, ты их знаешь, гулянка. В автобусе пьяные хари. Я в этой стране жить не могу! Это заблеванная забегаловка!»

«А почему вы не уедете туда? — сострадательно спрашивает его Лизонька. — У вас, я слышала, родственники в Канаде».

Иван косится на нее. Он думает: надо ли принимать всерьез эту красотку? Он думает: прожил сорок лет, а ни разу не имел такой! Он думает: счастливчик Теодоров! (Я за него думаю.) Он отвечает Лизе тяжело и устало: может, и уедет. Но это не решение проблемы. Ему везде будет плохо. Нет такой страны, где ему будет хорошо. Это понятно?

«Конечно, — жалостливо отвечает Лиза. И спрашивает, придвигаясь: — Можно, я вас поцелую?»

«Для этого есть Теодоров», — отвечает Иван, и что-то булькает у него в горле.

«А я все-таки поцелую! Я так хочу! — заявляет Лиза. Порывисто обнимает Ивана за толстые, покатые плечи и чмокает его в толстые губы. — Вот!»

Я смеюсь. Иван опять багровеет от прилива крови.

«Что за хреновина у тебя тут происходит, Теодор! — рычит он. — Перепились вы тут. Смотреть на вас тошно. Некуда податься, поговорить по-людски!» — Он беззвучно матерится.

«А что стряслось, Ванюша?» — подаю я голос.

Тут он сообщает, что разводится со своей женой Ниной. Наступает молчание.

«А зачем?» — спрашиваю я после паузы.

А затем, отвечает Иван (Лизочка примолкла), чтобы не слышать больше ее голоса и не видеть ее. Она его вконец добила. Раньше у нее наблюдались проблески мыслительного процесса, теперь — глухо.

«А ты не спешишь, Ваня?»

«Наоборот. Опоздал лет на десять! Ладно. — Иван встает. — Продолжайте свой праздник. — Он тяжело смотрит на Лизу. — Нам сколько? Лет девятнадцать?»

«Увы, двадцать», — вздыхает она.

«Много чего еще успеете натворить, — прогнозирует Иван. — Берегите Теодорова».