— Ты в безопасности, — поспешно говорю я. — Я заразился поздней. Извини меня.
Но безнадежно испорчен наш вечер, и мои друзья недоумевают, почему хозяйка, такая лучезарная, возвращается из кухни скорбно преображенной. Непредсказуемость — повторяю в сотый раз! Ничего не дано предугадать, даже минуту собственной гибели то ли в водах океана, то ли под хирургическим скальпелем… Судьба ведет меня, как и тебя, лишь от ее милости или гнева зависим. Расчетливые умирают чаще, но и нерасчетливые ненадежно долговечны. Говорил и говорю. Но тебя, Илюша, не убеждаю, и тебя, Володя, тоже. Лишь даю понять, что к хозяйке дома Римме приставать сегодня не надо и намекать на ее подруг тоже не стоит. А вот денег занять у нее можно, ибо их у нас уже малые останки. Мы найдем других женщин, счастливых тем, что они всего-то женщины, приглянувшиеся мужчинам. Ты, Илюша, встретишь латышку туристку Байбу, которой будешь кричать уже в пароходной каюте: «Не уходи! Иначе аннулирую все обещания». Ты, Володя, повадишься здесь же, на Итурупе, провожать до поселка Рейдовое заведующую клубом и возвращаться лишь под утро. Ты, Теодоров, — ты вдруг станешь опасливо осторожным и целомудренным, и однажды позвонишь в родную Тойохару и узнаешь у секретарши редакции, что Лиза Семенова почему-то задерживается… Ни одной новой строчки за эти две недели никто из вас не напишет, шляясь по Красным уголкам, рыбцехам, школам и погранзаставам. Но это не значит, что ваша жизнь тупо замрет, наоборот, ее насыщенность станет почти невыносимой, и в дальнейшем этот краткий отрезок времени покажется необыкновенно осмысленным, а текущая жизнь пресной и рутинной.
Ибо мы не знаем, что ценить, какие мгновения. А ясно же, что ценны все до единого, даже сумасшедшие и страшные. Именно Курилы, а не Маниловка-Малеевка и не Нью-Йорк Джона Хэмптона могут приучить к мысли, что дышим и шагаем мы не понапрасну. Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов и Маниловку-Малеевку, и Нью-Йорк Джона Хэмптона, и обратную сторону Луны, где никогда не бывал.
5. ОПЯТЬ ВСТРЕЧАЮ ЛИЗУ И…
Две недели промелькивают быстро, и вот уже плашкоут вздымается на крутой волне около борта теплохода «Ольга Андровская». Вот мы по шаткому трапу, помогая новым знакомым — туристкам из Латвии, поднимаемся на борт. Вот я стою на корме и разглядываю шикотанский удаляющийся берег, туманный в пелене дождя. До свиданья. Прощай. Буду ли я еще здесь — не знаю. Ни в чем не уверен. Сильно качает — то ли море, то ли сама жизнь, извините за банальность. Лишь гляжу и вижу удаляющийся туманный берег. Мы оставили на нем свои следы — нестираемые. Мы постарели на две недели, а сколько их еще впереди — неведомо. Ясно, что живы, и поэтому стоит задуматься о будущем. Курил уже нет, как не бывало, — лишь серое вздыбленное море вокруг. Я поднимаю капюшон куртки. Я курю. Я размышляю — да, я размышляю — какие неожиданности поджидают меня на предполагаемом берегу. Вернулась ли моя москвичка? Если вернулась, то какая она? Обошлось или не обошлось? Пронесло или нет? Здорова или, благодаря Теодорову, попала в касту неприкасаемых? Господи, Господи, — молюсь я мысленно. — Помоги еще раз, последний, и посмотришь, Господь всемогущий, каким благодарным могу я быть. Все перечеркну и затею новую необыкновенную жизнь, безгрешную и созидательную. Еще не поздно. Еще могу. Силы воли у меня на троих — вот сумел же уйти из каюты, где льется рижский бальзам и щебечут три гостьи-туристки, отбившиеся от группы, — Байба, Марта, третью не помню. Значит, могу.
Скупой, скаредный какой-то свет неба. Скаредный свет моря. На душе пустынно, как в этом море. Курс вест, пункт назначения известен. Знакомая «Ольга Андровская» не подведет, доставит куда надо в срок. Ну, а дальше? Подскажите дальнейшие события.
Чья-то рука ложится мне на плечо. Я оборачиваюсь. Это Илюша. Пьяненький, улыбчивый.
— Как понять, — вопрошает он, — что ты здесь? Марта тебя заждалась.
— А хрен с ней. Я с Курилами прощаюсь.
— Нехорошо, Юраша. Так хорошие люди не поступают. Ты меня удивляешь, — укоряет Илья, закуривая под редким дождиком.
— Слушай, Илюша, можешь не верить, но я завязываю.
— С чем?
— Со всем. Новую жизнь начинаю. С этой минуты.
— Да?
— Да.
— Рад за тебя, Юраша. Давно пора. Я приеду и тоже завяжу. Надолго.
— Вот правильно.
— Значит, вместе завяжем. Здорово получится. Все будут удивляться. Сочувствовать.
— Пусть.
— За это решение, по-моему, надо выпить, Юраша.
Читать дальше