Эли Фрей - Город за изгородью

Весной мы с Китом забираемся на холм, я катаю его в вагонетке. Это развлечение ему безумно нравится. Сейчас мы общаемся гораздо лучше, чем поначалу. Кит больше не считает меня скучной.

– А тебя прокатить? – спрашивает он. Я киваю и вскоре уже лечу с холма.

Когда солнце заходит за холмы, я любуюсь разноцветным небом, где чередуются золотистые и красные облака.

– Рассказать тебе одну историю? – спрашиваю я. – Легенду?

– Расскажи! – Кит подходит ко мне и тоже смотрит на облака.

Я рассказываю ему легенду, ту самую, что однажды он рассказал мне. Легенду о китах, которые выпрыгивают из воды и попадают на небо. О китах, которые становятся чьей-то исполненной мечтой.

– Красивая история! – Кит чешет затылок. – Я недавно тоже исполнил мечту. Научился пить молоко из стакана без помощи рук. Придем домой, я тебе покажу. Это значит, мой кит ушел на небо?

Его вопрос ставит меня в тупик.

– Не знаю, наверное… Но это не такая мечта.

– Что значит – не такая? Я полгода мечтал научиться! Представляешь, как сложно, чтобы не пролилось ни капли?

Я не спорю с ним, правда остается на его стороне. Солнце заходит, зажигаются светлячки. Мы ловим их в банку.

– Какие классные жучки! – восторгается Кит. – Оп-па! Смотри, если их раздавить, у них кишки светятся! – Он показывает мне свои измазанные светящиеся ладони.

– Фу! Какая гадость! – Я морщусь.

Мы гоняемся за одним светлячком, самым большим и ярким, и жучок, наконец, усаживается на ветку одиноко растущего неподалеку дерева.

Кит прыгает к ветке, но не достает. Я подхожу и, дотянувшись, снимаю жучка и помещаю его в банку. Победно улыбаюсь Киту. Он хмурится.

– Ты такая высокая! Когда я вырасту, то стану выше тебя!

Я застываю от изумления и смотрю на него. Еще осенью я показывала ему записку, он читал ее… Но до этого момента точно не дочитал, я помню! Я слышала! Но почему? Почему он сказал именно эти слова? Я смотрю на Кита, но он с интересом разглядывает банку со светлячками. Не похоже, что он это специально… Неужели в нем просыпается прошлое? Возможно, когда он повзрослеет, он что-то да вспомнит и станет задумываться о разных вещах. Мы успеем подготовить правильные ответы. У нас еще много времени.

В булочной работа идет как по маслу: проходит месяц за месяцем, и мы перестаем играть в бешеных хомяков и становимся слаженной командой.

– Ханна! Твоими руками наша скромная бюджетная булочная скоро превратится в элитную кондитерскую! – хвалит меня герр Финке.

Бывает, что мне тяжело находиться рядом с Китом и все время улыбаться. В нем я вижу человека, которого уже не вернуть, – это как все время раздражать рану, которая никак не затянется.

Однажды, после очередной прогулки с Китом, мне вдруг становится как-то особенно тяжело, я отвожу его домой, а сама иду на общий внешний балкон, через который проходит пожарная лестница. Хочется немного постоять на балконе и повспоминать, как мы с Китом стояли так в Лоскутках. На балконе я застаю Архипа. Он сидит на ступеньке, держит в одной руке бутылку, а другой гладит кошек. Я вижу приделанную к потолку самодельную грушу и замечаю на руках Архипа бинты.

– Прости, – смущаюсь я. – Я помешала тебе… Не беспокойся, я уже ухожу.

– Нет. Останься, – требовательно говорит он, и что-то в его голосе побуждает меня остаться. – Присаживайся.

Я послушно сажусь рядом. Он протягивает бутылку, и я делаю глоток.

– Как тебе удается быть такой идеальной? Всегда делать вид, что все хорошо? – спрашивает он меня.

И я вдруг понимаю, что хочу остаться здесь. Хочу распить с ним всю бутылку крепкого алкоголя и, наконец, поговорить о том, что я скрываю ото всех.

– Мне тяжело, очень, – признаюсь я, – всегда поддерживать вид веселого и жизнерадостного человека, когда на самом деле внутри меня клокочет вулкан. И никто не может понять. Мне тяжело изображать рядом с Китом радость, потому что мне на самом деле грустно. Грустно и невыносимо видеть его таким, другим человеком. Ведь я любила совсем не его…

– Я тебя понимаю. Однажды я сказал тебе, что мы одинаковые. И что однажды ты это поймешь, – Архип забирает у меня бутылку, делает глоток и передает обратно. – Я тоже любил того, прежнего Кита. Брыка, моего малыша. А это – совсем не он. Как очень хорошая подделка, которую тоже можно полюбить всей душой… Но мы с тобой всегда любили оригинал.

Я смотрю на грушу.

– Зачем она тебе здесь? – спрашиваю я, чтобы не возвращаться к неприятной теме о нашей схожести. И о подделке.