Анхелес Мастретта - Любовный недуг

– Никто не хочет быть ни разумным, ни рассудительным, ни добрым, – сказал Сальвадор. – Не в обиду Эмилии будет сказано, но любовь – плохой союзник для тех, кто говорит с воюющими мужчинами.

Сальвадор сказал, что у него есть предложение для Даниэля и он надеется, что у того хватит здравого смысла, чтобы выслушать его.

На следующий день в Веракрус отправляется группа иностранных священников, которых выдворяют из страны на волне модной антиклерикальной кампании. Поскольку это были довольно крупные фигуры, а Карранса не хотел трений с церковной верхушкой, он поручил Сальвадору посадить их на поезд до Веракруса, а затем на корабль, который без лишнего скандала доставит их в Испанию. Даниэль мог бы и должен был бы поехать с ними в сопровождении Эмилии, ее легко можно выдать за монахиню, пока корабль не выйдет в море.

Перспектива такого необычного приключения смягчила боль от необходимости покинуть город именно тогда, когда Даниэлю казалось, что все должно измениться к лучшему, поскольку в последние несколько месяцев все шло из рук вон плохо. Фантазер и прирожденный путешественник, он начал думать, какой великолепный репортаж получится из путевых зарисовок. Кроме того, они всегда могут нелегально вернуться через Кубу и находиться в стране подпольно, чтобы никто не смог их преследовать.

Он принял предложение Сальвадора с условием, что еще одним каторжником на галерах станет Игнасио Карденаль, историю которого он рассказал на одном дыхании. Сальвадор был так доволен согласием брата, что пошел на это условие, пообещав даже продать все энциклопедии, если испанец оставит их ему на некоторое время. Так что когда Игнасио появился в их доме со своей худощавой элегантностью и интеллигентным апломбом, Даниэль уже облачился в сутану, репетируя свою роль на следующее утро и считая само собой разумеющимся, что ничего лучше не могло бы произойти с ним и с Эмилией, чем сопровождать энциклопедиста на родину, по крайней мере хотя бы часть пути. Игнасио до слез обрадовался возможности вернуться домой, к жене. Но, поблагодарив за такое щедрое предложение, он спросил у Даниэля, согласна ли Эмилия ехать с ними. Изумленный этим вопросом, Даниэль оторвался от зеркала, в котором рассматривал самые комичные детали своего маскарадного костюма. Эмилия не сказала, что поедет, хотя и согласилась, что Даниэлю нужно как можно скорее исчезнуть отсюда. Она поцеловала Сальвадора, когда тот сказал, что возьмет Карденаля в группу ссыльных, но в удобный момент встала из-за стола и убежала в госпиталь. Даниэль был уверен, что она все уладит, чтобы поехать с ними.

– Ты так уверен? – спросил у него Игнасио. – Иногда ты ведешь себя, словно совсем ее не знаешь.

– Она не может так меня предать, – ответил ему Даниэль, упав в кресло.

– Кто из вас двоих кого предает? – спросил Карденаль и пошел собирать вещи.

Даниэль остался наедине со своими сомнениями, как гвоздь засевшими в груди. Эмилия вернулась рано. Она нашла его в спальне, он отбирал книги, которые собирался взять с собой. С порога она несколько минут наблюдала, как он притворяется, что очень занят, будто не слышал ее медленных шагов по лестнице. Потом она подошла, чтобы прикоснуться к его телу, единственному амулету, помогавшему ей держаться, и обняла его до непредсказуемого света следующего дня.

Она облекла это в слова только на следующее утро, хотя оба знали, что это будет сказано. Она не поедет с ним. Она даже не нашла в себе силы одеться и проводить его.

– Предательница! – бросил ей Даниэль с порога спальни.

Эмилия в своей белой ночной рубашке засунула голову под подушку и укуталась в простыни. Она услышала голос Сальвадора, торопившего Даниэля, и заткнула себе рот кулаком, чтобы не просить его остаться.

Час спустя он шел по перрону станции Сан-Ласаро вместе с Игнасио Карденалем и еще двенадцатью священниками с бледными лицами. Сальвадор, сопровождавший их, замыкал процессию. На улице шел дождь, он с шумом стучал по крыше. Одетому в черную сутану с белым воротничком, которую он примерял накануне, Даниэлю не нужно было притворяться, будто он самый грустный и торжественный среди священников. Он смотрел в пол и шевелил губами, будто молился, когда Эмилия оказалась у него на пути и стала целовать его в губы, вцепившись изо всех сил в его сутану. Она была вся мокрая и тяжело дышала.

– Я хочу остаться, – сказал Даниэль Сальвадору.

– Не проси о невозможном! – ответила Эмилия, прижимаясь к его губам.