Сюльви Кекконен - Амалия

Доставать керосин было трудно. Только в обмен на масло. Но менять приходилось осторожно, ведь надо было отчитываться перед народным обеспечением в надоенном молоке. Резервуар своей настольной лампы Амалия наполняла керосином во время обеда, пока сын был в школе, точно и от него желала скрыть, сколько уходит керосина. На столе в маленьком световом круге от лампы лежали рядом книги сына и матери. Антти начинало клонить ко сну раньше, он, зевая, закрывал книгу и ложился с нею в постель. Кровать Антти стояла в избе за печью. Еще отец Амалии в последнюю зиму своей жизни сделал эту кровать для единственного внука. Теперь и у Пааво сын. Был бы жив отец, он, наверно, и ему смастерил бы кроватку. Сладко спит Антти в кровати, сделанной дедом, спит до тех пор, пока Амалия не вернется с утренней дойки. В будни она нарочно стучит бидонами, чтобы разбудить мальчика пораньше перед школой. А по воскресеньям входит тихо, и Антти спит почти до полудня.

Часто зимой керосин в лампе кончался, и чтение Амалии прерывалось на самом интересном месте. И тогда у нее оставалось время подумать о прочитанном, лежа в постели. Однажды ей почудилось, что ее застигла ночь на вершине горы в Норвегии и надо терпеливо ждать восхода солнца. В этом ожидании солнца для нее прояснилось тогда многое. Словно прозревшими глазами увидела она дела Такамаа, себя и свою жизнь. Таави жил беспечно, радуясь своей силе, а она всячески потакала ему. Теперь, в эту ночь, слушая тихое дыхание спящего Антти, она почувствовала себя нужной, а свое положение в жизни прочным.

Тогда книга помогала ей жить. Но бывали в ту весну тяжкие дни, а после них ночи, заполненные кошмарными снами. Иногда она просыпалась в темноте от собственного крика. Однажды утром Антти спросил: «Мама, ты больна? Почему ты так стонала ночью?» Она объяснила мальчику, что на ее крики во сне не стоит обращать внимания. Она еще в детстве разговаривала во сне, а утром совсем ничего не помнила. Антти это объяснение вполне удовлетворило. Он выпил кофе и успокоенный отправился в школу;

Амалии вспомнились детские ночные страхи. Бывало, проснувшись от ее крика, мать сразу же будила Амалию. Девочка обычно кричала в те ночи, когда отец уходил из дому и она была встревожена этим. В те времена в Такамаа еще не было дороги, и отец зимою ездил в другие деревни и в город прямо по льду, через озеро. Для этих поездок он выбирал в конюшне самую сильную лошадь, запасался сеном и мешком овса. Отсутствовал отец по нескольку дней. Амалия боялась, что он провалится под лед вместе с лошадью или на него нападут волки, которые загонят лошадь, а отца разорвут в клочья. Чего тогда боялась мать — того же или нет, — Амалия до сих пор не знает. Мать в те дни пела с утра до вечера духовные песнопения о мерзостях земной жизни. Точно заклинания, врезались в детскую душу Амалии сетования матери, а затем вырывались в криках ужаса по ночам. Бедная мама! Амалии кажется, что матери, хотя она и жила в вере, достались на долю более тяжкие испытания, чем ей самой.

Тетушка Ийда возмущена неверием Амалии. Молча слушает Амалия эти тетушкины речи о милосердии божьем и о вере. По просьбе тетушки Амалия иногда даже ходит на собрания верующих, но там она сидит молча. Зато, оставшись одна, Амалия охотно поет.

На этот раз, будучи в селе, Амалия зашла проведать тетушку, и та обещала вскоре приехать в Ийккала погостить. Амалия решила приготовить плавленый сыр: тетушка любит вкусно поесть и особенно любит плавленый сыр. Она тоже считает, что Амалии лучше продать половину своих овец и одну корову. Иначе весной ей, чего доброго, придется покупать много кормов, ведь она решила оставить у себя лошадь. От лошади Амалия не откажется, это тетушка хорошо знает. Да и зачем отказываться? Без собственной лошади хозяйство Амалии в военные годы еле-еле тащилось. Но Амалия не за тем ходила к тетушке, чтобы советоваться о делах, просто разговор незаметно перешел на это. Амалия всегда чувствует себя уверенно, когда говорит с тетушкой об обыденных, Житейских вещах. А вопросов веры лучше уж не касаться, так как это им обеим сразу может испортить настроение.

Ноябрьский вечер уже превратился в ночь, когда Амалия со своим Воронком наконец сворачивает на дорогу к дому. Точно два огромных фонаря, встречают ее освещенные окна избы Ийккала. Это Антти зажег лампу. Впервые за долгие годы Амалия, возвращаясь домой, видит свет в своих окнах. Амалия останавливается, чтобы посмотреть на это новое, странное зрелище, и треплет Воронка по шее. Узнает ли конь свою старую конюшню? Ведь он и хозяйку едва узнал.