Персиваль Эверетт - Американская пустыня

– Сто семьдесят восемь, сто семьдесят девять…

Лифт открылся, они вошли, двери захлопнулись у них за спиной. Лифт резко пошел вниз, вниз, вниз, и Тед уже решил, что падает прямиком в ад и что он и впрямь умер – либо когда ему отрезало голову, либо когда его расстреляли из пушки, либо когда его подстрелили из винтовки, – в общем, он действительно мертв и на верном пути к тому, что, как он всегда подозревал, его ожидало. Он вспомнил Евангелие от Марка: «…Лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый». [xxxv]Тед проклинал свое образование. Он знал, что на свете нет ни ада, ни Бога, но есть слова, их обозначающие, и истории, о них повествующие, которые лучше правды и оттого хуже, со стонами и скрежетом зубовным. Уж не Вергилием ли стал Клэнси для Теда, ибо ведет его вниз и через панораму, что обернется для него вечностью, и не встретит ли Тед, часом, Люция Брокуэя, выслуживающегося перед белыми господами на фабрике красок? [xxxvi]Тед гадал, а существуют ли промежуточные этажи для теплохладных грешников вроде него. Но новый Тед, Тед мыслящий, бесстрашный и любопытный, одержал верх: теперь он просто ощущал падение, он наслаждался аттракционом, он спокойно, как ни в чем не бывало, открыл глаза и невозмутимо ждал, пока кабина остановится.

– Вот и приехали, – объявил Клэнси.

Дверь отворилась – и перед ними раскинулся многоуровневый лабиринт мостиков, лестниц, дверей, транспортеров и повозок размером с тележку для гольфа.

– Прямо джеймбондовские декорации, – отметил Тед.

– Класс, а?

– Глазам своим не верю. Во сколько ж это все обошлось?

– Если спрашиваешь, значит, не можешь себе этого позволить, – расхохотался Клэнси. – Это – величайшая из мировых тайн. Тайна еще более великая, нежели вопрос о том, кто застрелил ДФК. [xxxvii]

– Кстати, а кто все-таки застрелил ДФК?

– Это по-прежнему тайна, – покачал головой Клэнси. – То, что тайна смерти ДФК уступает в секретности этому месту, вовсе не отменяет ее засекреченности.

– Понял.

– Идем, тебе предстоит познакомиться с доктором Лайонз.

– А кто он?

– Она, – поправил Клэнси, и в голосе его прозвучало плохо скрытое презрение. – Она тут у нас всему голова, в каждой бочке затычка, важная птичка, фу-ты нуты. Тебя от нее просто наизнанку вывернет.

По узкой металлической галерее они прошли над одетыми в лабораторные халаты мужчинами и женщинами, что в высшей степени целенаправленно двигались от пункта А к пункту Б, таща коробки, подносы, колбы и пюпитры. Клэнси постучал в стальную дверь с силой, от которой у него наверняка костяшки пальцев заныли, и тут же, не дожидаясь разрешения, вошел. За столом в приемной восседал невероятной красоты молодой лейтенант – такой хорошенький, что Тед на мгновение словно ослеп. Коротко подстриженные темные волосы, точеное лицо с глубоко посаженными карими глазами, кожа – ровного оттенка красного дерева: словом, чудо что за красавец.

– Привет, Дадли, – бросил Клэнси.

Дадли поднял глаза.

– Добрый день, полковник Двидл.

При звуке своего имени Клэнси так и передернулся.

– Драконша в логове?

Дадли глянул на Теда. Тот страха не выказывал, легкий интерес – и только.

– Ах да, – ответствовал Клэнси. – Это наш покойничек. Стрит, это лейтенант Дадли.

Дадли снял телефонную трубку, тихонько переговорил в нее и вновь опустил на рычаг.

– Проходите.

Клэнси открыл дверь и пропустил Теда вперед.

При первом же взгляде на доктора Лайонз Тед понял нечто такое, чего не знал Клэнси, – в противном случае знание это, чего доброго, спровоцировало бы экстремальные действия, чреватые серьезными последствиями. По тому, как доктор Лайонз шла к нему от стола, по стуку ее сердца в груди Тед понял, что она – вовсе не она, но мужчина, хрупкий мужчинка с миниатюрной талией и узкими плечами. Впрочем, голос ее звучал низко, вполне по-мужски, и жестко, тоже по-мужски.

– Приятно с вами познакомиться, мистер Стрит, – сказала доктор Лайонз. – Добро пожаловать в Ре-Анимационный департамент инкубационной карпофорической анапластической лаборатории.

– РАДИКАЛ, – сократил Клэнси.

Тед пожал доктору Лайонз руку. Невзирая на факт наличия – сейчас или в прошлом, – пениса и яичек, доктор была роскошной женщиной, столь же яркой, как и ее помощник в соседнем кабинете. Тед оглядел офис. Стены бледно-желтые, над столом висит картина, в которой Тед тотчас признал Мозервелла – желтая плоскость с фрагментом окна в центре и чуть сверху.