Барбара Вайн - Книга Асты

— Это Берт, миссис Грин. Он друг Альфреда.

Не прошло и недели с той случайной встречи, как я столкнулась на нашей улице с другим «старым другом» миссис Ропер. Им оказался не кто иной, как мистер Айронсмит, который несколько лет назад покинул их дом. Я тотчас же признала его, но мистер Айронсмит сделал вид, что не узнал меня. Боюсь, что не смогу сказать, где он пропадал все это время. Одет он был вульгарно, в клетчатое пальто и широкополую шляпу, курил сигару. Пока я спускалась по ступенькам, чтобы поговорить с торговцем, я не могла не услышать его беседу с миссис Ропер у входа на виллу «Девон». Если бы я только слышала, но не видела его чуть раньше, то весьма сомнительно, что поняла бы, кто это, так как он говорил с сильным колониальным акцентом.

Я была вынуждена сделать заключение, что миссис Гайд сама принимала деятельное участие во всех этих «делах». Поясню в нескольких словах. Она превратила виллу «Девон» в определенного рода заведение, где заставляла свою дочь работать.

Не сомневаюсь, что миссис Коттрел сделала подобный вывод, и это послужило причиной ее отъезда. Ужасная ссора произошла в соседнем доме, за которой последовало, я уверена, физическое и моральное оскорбление, и как кульминация — вещи бедняжки мисс Коттрел оказались вышвырнутыми на улицу.

Мистер Ропер не сомневался, что не приходится отцом девочке, которую его жена родила в мае 1904 года. Я не могу сказать, кто же был отцом. Я не выдержала скандальной ситуации на вилле «Девон», это было слишком даже для меня, и, к счастью, смогла подыскать себе другое жилье, в Стоук-Ньювингтоне. В ноябре того же года я переехала. Больше никакие известия о Роперах и миссис Гайд до меня не доходили, пока из газет я не узнала об ужасном убийстве миссис Ропер в доме, рядом с которым прожила долгие годы.

В довоенных дневниках и записях периода войны Аста писала о себе и своих чувствах больше, чем в следующих десяти, за 1925–1934 годы. Там было меньше описаний интерьеров и мебели и больше независимых суждений о политике, международных событиях и страха. Рядом с «Девяносто восьмым» упала бомба, семью друга в Дании, за то что прятали у себя евреев, уничтожили нацисты.

Средний возраст удручал ее, хотя она много шутила и философствовала об этом. Она, казалось, ухитрялась не замечать мужа часами, а то и днями, несмотря на то что делила с ним кров и постель, ту старинную кровать, украшенную сфинксами, которую последние шесть месяцев занимаю я, и нередко Пол. Большую часть времени, гораздо больше, чем когда-либо, она проводила с дядей Гарри. Страницу за страницей она заполняла записями, что Гарри делал, что сказал, что он ел, пил или носил. По ее словам, она любила его, и он ее тоже, но их отношения не переросли в физическую близость.

В свои пятьдесят и шестьдесят Аста считала себя слишком старой. Но так было не всегда. Она не была старой, когда в 1919 году встретилась с Гарри. Конечно, существовал классовый барьер, воздвигнутый ими самими. Но ни возраст, ни социальные различия не мешали им совершать пешие прогулки, пить чай, посещать зоопарк, парки, Британский музей, кино или дневные спектакли. Причина в другом. Это моральный запрет, табу. Они оба состояли в браке. Они могли быть компаньонами, друзьями, но никогда — любовниками.

Но Гарри, помимо отношений с Астой, меня не интересовал. Я хотела раскрыть тайну, а не получить хронологическое описание их дружбы. Я наследница Свонни, во всех смыслах этого слова. Я тоже хотела знать, правда у меня это не вызывало столь сильных эмоций и желания ухватиться за первую попавшуюся соломинку. И когда я подумала, как тонко и коварно желание открыть истину захватило меня, то осознала, что этим же вызваны мои попытки поговорить с Полом о дневниках. Я не стремилась говорить с ним о дневниках вообще, но только о происхождении Свонни. И с чего бы ни начинался разговор, я всегда возвращалась к этой теме.

Но именно об этом он и не хотел говорить. Однажды я поймала себя на мысли, что хочу позвонить ему на работу, извиниться и спросить — почему? Почему? Но я очень редко звонила ему на работу. Он не из тех, кто постоянно сидит в преподавательской. А в его кабинете, где он консультировал студентов и занимался своими делами, телефона не было. Он отказался от него. Мы не планировали встретиться сегодня. Его мама тяжело заболела. Неделю назад у нее случился сердечный приступ, и сейчас она лежала в палате интенсивной терапии в кардиологической клинике на другом конце Лондона. Пол ежедневно навещал мать, а этим вечером у него была назначена встреча с лечащим врачом для разговора о ее состоянии.