Джон Шемякин - Дикий барин в домашних условиях [сборник]

Что сказать? Это как на Валуева надеть корсет с кружевами – и манит, и страшит.

Народ дегустирует невиданный напиток вдумчиво. Не отгонишь. А у дяденьки, понятно, диссонанс в оставшейся сухой части мозга. Он привык разливать другое колдовство. Не миниатюрист он. А надо разливать по постыдным напёрсткам.

Тут я с ведром. Говорю, плесни, бродяга, мне на дно! Не для себя прошу… две подруги на остановке автобуса ждут, я стар, но я так жажду ночи и прочее, что там я обычно несу, чтобы люди догадались наконец, что перед ними заразный сумасшедший и расступились.

В очереди, кстати сказать, много экспертов по части элитного алкоголя, который можно и в кредит брать. Знают решительно всё! От и до! Вплоть до рецептов и фамилий. И не скажешь, что в очереди на дегустацию мартини в «МЕТРО» стоят.

Увидел себя буквально со стороны.

Взбудораженный темой бесплатного мартини, обратился к святыням.

«– Дружище! Я заказывал мартини, а отнюдь не маслину в соусе. – Коктейльной вилочкой он выудил маслину из бокала; с маслиной бокал был полон на три четверти, а теперь осталась половина. – Этот фокус со мной проделывали, когда вы, уважаемый, еще пили исключительно молоко. А когда перешли на кока-колу, я уж весь секрет разгадал. В бутылке джина ровно шестнадцать порций – настоящих, двойных, других я и не пью. Каждая порция на треть разбавляется водой, и их уже двадцать одна – двадцать две. Берётся бокал с толстым дном и банка вот этих здоровых маслин, и порций выходит уже двадцать восемь. За два бокала вы просите доллар шестьдесят – столько стоит целая бутылка джина. На банку маслин и каплю вермута идет, скажем, доллар, так что чистой прибыли – двадцать долларов с бутылки. Не многовато ли, дружище? И когда бы не лень мне было снести этот бокальчик к директору гостиницы или в туристическое бюро… Короче, сделайте нам два хороших мартини без маслин, да отдельно на блюдечке тонко порежьте лимончик…»

И это говорит не какой-то скаредный хорёк. А герой романа Флеминга.

А другой герой романа – Бонд, Джеймс Бонд – переспрашивает, хлопая глазками:

«– Феликс, а ты не ошибся? – спросил Бонд. – Я знаю, конечно, что обманывают, но неужели приварок – двадцать долларов с бутылки?»

Не меньше! Так скажу. Не меньше!

Наблюдение. Как представитель именитого купечества и интеллигент-промысловик в пятом поколении, неизменно поражаюсь одному обстоятельству. Изволите ли видеть сей казус?

Вот закрыли у нас в округе почти все химическое, обогатительное, перекачивающее и воняющее. Ну, рабочих, которых не доели другие рабочие, устроили куда-то, вывезли, приобщили к культуре потребления животных, ранее казавшихся несъедобными и поэтому друзьями. Это всё происходило ещё до нынешнего ренессанса, при прежнем, том ещё режиме, о котором вспоминают теперь как о случайной оргии в вагоне метро.

Закрыли и закрыли. Но что поразительно – ни одного ликующего эколога не видел. Никто из экологов не являлся к людям, копошащимся на дне чистого оврага, с рассказом, как теперь здорово всё будет кругом и красиво. Опасения экологов быть сожранными я отметаю.

Но стоит кому-то открыть какое-то салотопенное производство на три булькающих котла, пристроить на эту живодёрню семь-восемь человек, тут же прибегает какой-то вытаращенный хрен с несвежей бородой и начинает вопить про ущербы, гибель и прочий гринпис.

Хочется намотать на варежку этого условного эколога и, несильно стукая о забор, с уважением спросить, для каких китайцев он тут природу бережет? И есть ли у него хоть какие-то представления о том, что… ну и так далее.

Салотопенное производство не моё, сразу скажу. У меня нет ничего, куда может заявиться эколог без лампасов.

Сегодня поддался уговорам адептов моржевания и выходил к берегу великой реки, в которую нырял, плавал и криком радости исходил.

После принятия мук семенил к дому, запахнувшись в пальто, в ботинках на босу ногу. Брюки нёс в негнущихся руках, вроде как бы каравай с солью обронил, но дорогого гостя догнать надеюсь.

Когда ты брит, мыт, душист и велик, ни одна зараза по дороге не попадётся, чтобы охнуть, к забору прижаться опытной спиной, глаза заслоняя от блеска. Когда ж ты наг, сир и в волосах у тебя какая-то речная дрянь, естественно, поселковые обыватели устраивают общие гуляния и обомлелые обозрения твоих подёргивающихся голых ног под полами зелёного пальто с лисьим воротником (жены последней память). Вариант «Приезд в аул дочки-стриптизёрши».