Джон Шемякин - Дикий барин в домашних условиях [сборник]

Нет! Меня надо тормошить и волочь в новое место. Или в старое место, откуда с приключениями выволакивали третьего дня.

Привезли. А я в городе давно не был – уже в подъезде почуял неладное.

Хотя что я могу ладного учуять в нашем подъезде?

Сначала в нашем подъезде роль привратных служителей выполняли два изрядных дедуси. При них в подъезде пахло дедусями. Запах на большого любителя. Наши дедушки не только курили под лестницей, но и смело готовили там себе еду. В основном, жарили на сале картошку, иногда рыбу. Эту уже на подсолнечном масле.

Побухивали, конечно. Основательно так. Типичная картина – дедушка устал и, положивши голову на скрещенные руки, тихо стонет во сне.

Поэтому еда часто пригорала. Потом пригорел один из дедушек, привалившись ватной своей спиной к тёплой электрической плитке. Я в это время, весело помахивая помойным ведром, кокетничал с очень интересной соседкой и первым увидел тлеющего ветерана. Дедушка дымил густо, как мессер в кубанских ковылях.

Потушенного мной консьержа отставили купно с товарищем его. И они ушли в мороз.

Потом у нас в подъезде наступило царство гламура. На правлении нашего ТСЖ «Пять звёзд» (я тоже много рифм знаю), сжимая под мышками тявкающих крошечных собачек, жильцы постановили набрать настоящую гламурную охрану.

Парни в белых обтягивающих майках продержались ровнёхонько неделю, и их разобрали себе одинокие участницы жилтоварищества. Не всех, конечно. Некоторые мальчуганы умудрились начать ухаживания за замужними дамами и потом некоторое время скрывались от разъярённых мужей. А двое так просто заехали на больницу. Одного из них я недавно видел в стрип-клубе «Паутина». Он там работает, счастлив, весь в масле и блестках, не скажешь, что год назад зубы у него были настоящие и звали его Стасик.

Эпоха бабушек считается мной золотым веком нашего подъезда. Уютные старушки блестели глазками из своей норы, в подъезде пахло опрятной очередью в собесе. Было мило. Но старух передушили поодиночке наши дети, которым не нравилось, что старушки стучали на них родителям. Сказать честно, я сам одну привратницу чуть не задушил, когда она мне вывалила некоторые подробности жизни соседей. Потому как если она мне про них такое рассказывает, то что же она рассказывает им про меня?! Тут невольно содрогнёшься…

А теперь у нас в подъезде, не иначе, военное положение. Люди с шевронами заняли основные подъездные стратегические точки.

Буду разбираться. Я в форте Аламо не подписывался жить.

Мнения о совместном праздновании Нового года на правлении ТСЖ разделились.

Одни говорили, что это хуже изнасилования – праздновать всем подъездом Новый год. А вот другие, напротив, считали, что это – о! о! – гораздо, гораздо лучше изнасилования!

Я, как всегда, метался меж сторонами в образе юной одноногой маркитантки. Не определился.

Сосед-журналист П., ранее выдвигавший лозунг про моржевание во дворе и оплаченную ТСЖ святую купель в Каменной чаше, теперь подготовил сценарий совместных торжеств в ночь с 31 на 1-е. Сценарий мне понравился. Я просмотрел его мельком.

Какой там тридцать седьмой год… Энтузиазм вечен!

Соседка по подъезду отчего-то уверена, что я: а) антрополог и б) разбираюсь в причинах головных и брюшных болей.

Мы не встречаемся с соседкой на постоянной основе, но пока до своего семидесятого этажа на лифте с ней доедешь, успеешь и сон расповедать, и умение жить показать.

К двадцатому этажу мысленно женимся, я начинаю пить, она худеет.

К тридцатому – угон автомобиля, карты, модели, контральто.

К сороковому я остепеняюсь и лысею, она задумывается о разводе.

Сорок пятый – шумная возня в суде.

Шестьдесят второй этаж – случайная встреча в Биаррице.

К шестьдесят пятому я теряю сознание, обретя миллионы.

На своём этаже я выпрыгиваю из лифта с рёвом: «Пойми!»

И так вот, примерно, все сто десять лет, что мы знакомы, не зная даже имён друг друга.

Но надо соответствовать запросам. Пополнять научный антропологический багаж. «Опознай сожителя» – вот игра, которая скоро увлечёт всех моих знакомых.

Еду утренним, свежим ещё лифтом на первый этаж.

Настроение самой мечтательной направленности. Всё представляю себе, что сделаю с коллегами по промыслу. Собой выбрит. Галстук. Пенсне. Крахмал.

На десятом этаже взял попутного. Заходит дама, имя которой я, по понятным причинам, не назову никогда.