— Ничего. Вот увидишь, всё изменится, — сказал он как-то на ухо жене, когда они лежали в постели.
— Правда?
— Обязательно. Мой новый рассказ непременно получит премию. А там — прямая дорога к славе.
И Кадзуко, ничего не смыслившая в литературных делах, снова поверив ему, ласково коснулась его горячей руки.
Сквозь матовое стекло неуютно светила луна, и Кадзуко невольно вспомнилась жизнь дома.
— Ты что? Плачешь?
— С чего ты взял?
Кадзуко старалась не подавать виду, как ей трудно, но порой, когда она думала о матери и братьях, ей бывало не по себе.
Однажды в отсутствие мужа она поехала к приятельнице и заняла у неё немного денег. Конечно, обратись она к матери, та бы не отказала, но тут ей мешала гордость. Вернувшись, Кадзуко застала дома мужа, он лежал на полу, в холодной, нетопленой квартире, подложив руку под голову и уставившись в потолок.
— У тебя неприятности? — спросила Кадзуко.
— Разве эти кретины что-нибудь понимают? — был ответ.
«Кретины» были, разумеется, члены жюри и редакторы журналов, куда Нобуо отдавал свои рассказы. С некоторых пор у него вошло в привычку ругать всех, кому не нравились его произведения.
— Ну, а ты где была?
— У мамы… — неожиданно солгала Кадзуко. — За квартиру платить надо? К тому же в лавке мы задолжали…
— Дура! — И Нобуо влепил ей пощёчину.
Кадзуко вспыхнула — впервые в жизни её ударили. Нобуо, конечно, знал, что денег в доме не оставалось даже на еду, и, если бы она просто заняла у кого-нибудь, он бы не сказал ни слова. Но тут было задето его самолюбие. Всё равно этого Кадзуко ему никогда не простит.
Дня два-три деньги лежали на маленьком трюмо нетронутые. Потом стали мало-помалу исчезать: Нобуо брал, когда жена не видела. И тут Кадзуко почувствовала разочарование, все её иллюзии рассеялись.
4
Первые полтора года Кадзуко верила мужу, питала какие-то надежды. Как Нобуо ни поносил «всех их», он всё же работал, допоздна засиживаясь над рукописями.
Однажды Кадзуко нашла среди оставшихся книг — Нобуо их одну за другой относил букинистам — роман писателя О. В нём рассказывалось о жене одного неизвестного писателя, жившей в грязи и нищете, но твёрдо и мужественно переносившей превратности судьбы вместе с мужем, пока он не добился известности. Судьба этой женщины чем-то напоминала ей собственную судьбу.
Глядя, как полощется на ветру бельё в окнах соседнего дома, Кадзуко почему-то вспоминала влажный от тумана лес в Каруйдзава, но тут же снова и снова стыдила себя за малодушие.
— Я завербовался «негром» к Йосино, — выпалил однажды Нобуо, грызя ногти.
Иначе говоря, он согласился писать несколько рассказов в месяц для своего более удачливого коллеги Йосино, печатавшегося в самых захудалых журналах.
— А как же твоя работа? — испуганно спросила Кадзуко.
Год назад он отзывался о Йосино пренебрежительно, как о явном халтурщике.
— Что же, нам и дальше нищенствовать? — вспылил Нобуо и, скорчив гримасу, отвернулся.
В его испитом, вконец усталом лице не было уже ничего от того полного жизни юноши в чёрном свитере, которого она узнала два года назад.
— Да ты не огорчайся, — сказал он вдруг с виноватой улыбкой. — Работа для Йосино мне ничуть не помешает заниматься своим делом.
Кадзуко не стала спорить: приработок, какой ни есть, — всё же подспорье для семьи. Ей и так уже пришлось несколько раз втайне от мужа закладывать свои кимоно.
Вначале Нобуо отдавал заработанные деньги жене.
— На, получай гонорар за проданную душу, — говорил он язвительно и бросал на татами несколько ассигнаций.
У Кадзуко сердце сжималось от боли.
В том году его рассказ снова провалился на конкурсе, не заслужив даже поощрительной премии. Нобуо был очень расстроен, премию получил его коллега по любительскому журналу, некий Камата.
— Надо же! Камата! — воскликнул он с откровенной завистью, какая бывает у женщин к удачливым соперницам. — Этот бездарный кретин!
Всё реже и реже Нобуо работал над своими вещами, всё чаще и чаще возвращался домой пьяный, поздно ночью. Денег он больше домой не приносил.
Кадзуко, съёжившись, лежала в холодной постели, прислушивалась к звукам за окном. Прошёл прохожий. Шаги раздавались всё тише и тише… Подошёл трамвай и, зазвонив, заскользил дальше… Муж не возвращался. Кадзуко ждала, ждала, и время в ожидании тянулось мучительно долго…
Как-то совсем неожиданно пришла мать. До сих пор Кадзуко встречалась с ней только где-нибудь на улице; мать приносила из дому кимоно, иногда давала немного денег. Кадзуко не хотелось звать её к себе.
Читать дальше