Тахир Шах - Год в Касабланке

— Исламские анархисты.

Лишившись в Рамадан кофеина, разгоняющего кровь, Камаль отвратительно чувствовал себя по утрам. До этого я даже не мог представить себе, что он может быть таким унылым. Но, обладая блестящими способностями разрешать любые проблемы, он и сейчас нашел уникальный способ заряжаться по утрам.

Каждое утро, после того, как он забирал меня из дома, Камаль вел пикап своего двоюродного брата на вершину холма Анфа и останавливал его у обочины, чтобы пробормотать короткую молитву. С этого места хорошо видно пространство от Маарифа до Старого города. Я любовался окрестностями, пока Камаль готовился к состязанию. Сначала он как следует вентилировал свои легкие, а потом гонял двигатель так, что машина покрывалась жирным облаком выхлопных дизельных газов. В дыму и шуме Камаль резко трогался с места, направляя старый усталый пикап вниз по склону. Для того чтобы получить максимум адреналина, Камаль бросал руль влево, сокращая этим самым шансы на выживание, поскольку нам нужно было уклоняться от встречного транспортного потока. Проехав так пару километров, Камаль покрывался потом, учащенно дышал и кричал от восторга — словом, был полностью заряжен энергией на целый день.

В доме воцарилась тишина. Я бродил по Дар Халифа в совершенно расстроенных чувствах. Работнички ухитрились сломать все, до чего дотрагивались их неумелые руки. Проводка и водопровод были полностью разрушены, арки — изуродованы, а терракотовая плитка выглядела так, будто ее укладкой занимались мартышки. Я ничего не понимал. Ведь сколько раз я читал и видел по телевизору, как другим людям удавалось без особых усилий вполне нормально отремонтировать собственные дома. И никаких особых проблем при этом не возникало. Исполнители всегда выглядели приветливыми, старательными и умелыми.

Камаль приехал вечером, заявив, что в дневное время в Марокко работают одни дураки и что все серьезные дела совершаются только ночью, особенно в недели Рамадана.

— А что же тогда делать в офисе в течение рабочего дня?

— Пах! Я никогда не назначаю встреч в офисах! — заявил он.

— А почему?

— Слишком много ушей.

Я спросил, где он возьмет новых людей, умелых работников, которые смогли бы привести дом в порядок.

— Не спешите, — ответил Камаль. — Если спешить, то можно попасть в дыру.

— А где эта дыра?

— Она вокруг вас.

На следующий день Камаль снова одолжил у посла лимузин. Мы ездили по Касабланке в поисках нового двигателя для моего джипа. День выдался прохладный и ясный. Дул сильный западный ветер. Я ощущал приближение зимы. Единственным утешением было то, что Лондон сейчас уже был в тисках гололеда и холодного тумана.

Как сказал Камаль, для того чтобы купить двигатель недорого, нужно было обращаться к «стервятникам». Только «стервятники», как мрачно выразился он, знают, где искать.

— Скажите им, что вы ищете, и они найдут это.

— И каким, интересно, образом они это делают?

— У «стервятников» собственные методы. Если вы не постоите за ценой, они столкнут машину с дороги и оттащат то, что от нее осталось, на свалку.

— Но мне это кажется незаконным, да и к тому же у меня мало наличных.

Камаль щелкнул языком.

— Не беспокойтесь, я знаком с совестливым «стервятником».

Мы прибыли в какое-то невероятно заброшенное место, расположенное вдали от бульваров с пальмами у набережной Корниш. Несмотря на утро, небо было тускло-серым, а все окружающие здания с жестяными крышами были покрыты толстым слоем многолетней грязи. Дорога была разбитой, а в воздухе висел запах гниющих помоев. Все говорило о том, что честному человеку тут не место. Здесь располагалось автомобильное кладбище. Машины были повсюду: разрезанные и разобранные, раздетые до сварных швов, презренные груды металла.

Время от времени какой-то мужчина спускался с горы лома, держа в руках добычу — руль, часть двигателя, бесформенный кусок металла. Он передавал это другому человеку, который, отсчитав ему определенное количество потертых купюр, уносил добычу с собой.

Мы осторожно подошли. От нестерпимой вони у меня слезились глаза. Камаль что-то спросил у одного из «стервятников». Тот показал рукой налево, на низкий навес, сделанный из покореженных листов белой жести. Мы отправились туда. Из-под навеса вышел еще один человек и трижды расцеловал Камаля в обе щеки. Он был среднего роста, с густой гривой рыжевато-коричневых волос и небольшой бородой. Это и был совестливый «стервятник».