Тахир Шах - Год в Касабланке

— Откуда у вас знак начальника полиции?

Камаль вскочил со стула и направился к машине.

— Если хочешь узнать, откуда у меня эта эмблема, — нагло заявил он, — выпиши мне штраф.

Полицейский грыз кончик шариковой ручки.

— Ну, давай, выпиши мне штраф! — прокричал Камаль.

— Немедленно уберите отсюда машину, или я отведу вас в участок, — сказал полицейский.

— Выпиши мне штраф, трус! Тебя мигом переведут в Сахару, ты и глазом моргнуть не успеешь!

Я наклонил голову, чтобы заплатить по счету. Когда я разогнулся, полицейского уже не было.

— Куда он делся?

— Он убежал.

— У тебя что, родственники в полиции?

— Нет, я купил эту эмблему на базаре за доллар.

Графиня де Лонвик позвонила мне сразу же по возвращении с Карибских островов. Она сказала, что особняк ее дочери на Мартинике очень симпатичный, но невыносимо сырой. Самым приятным моментом любого путешествия, по ее мнению, является тот, когда вы снова переступаете порог своего дома.

Я сообщил ей, что открыл действительную причину, по которой мой дед каждый месяц посещал Касабланку.

— Разве он приезжал не затем, чтобы купить кофе? — спросила графиня.

— Нет, — ответил я. — Он выполнял обещание, данное своему другу, франкмасону.

Мне показалось, что я услышал, как шуршит жемчуг на другом конце провода.

— Вы узнали о Хусейне Бенбрахиме?

— Да, узнал. А вы всё знали и не сказали мне. Почему?

— Хоть я сама и не состою в масонах, — ответила графиня, — но уж если обещаю кому-нибудь хранить секрет, то не открываю рта.

Утром, через несколько дней после этого разговора, я обнаружил Рашану, бессильно опустившую голову на кухонный стол. Тимур был рядом на полу, он орал во все горло.

— Я сошла с ума от твоих обещаний, — сказала Рашана чуть слышно, не поднимая головы. — Я заперта в этом сумасшедшем доме, в твоем сумасшедшем доме, в твоих безумных фантазиях!

Жена подняла голову и посмотрела сквозь меня.

— Ты сам убегаешь отсюда — ты проводишь все дни в своих прокуренных кафе, где восседают «настоящие» мужчины.

— Я исследую жизнь, — сказал я, защищаясь.

— Ну так я тоже хочу исследовать жизнь!

Я не нашел другого выхода, кроме как пообещать Рашане, что найду ей помощницу. Бедняжку уже тошнило от склок, которые постоянно устраивал многочисленный персонал, нанятый для того, чтобы облегчить нашу жизнь. Почти все ее время было занято разбирательством ссор и споров между кухаркой, няней, горничной, садовником и сторожами. Теперь моей жене нужен был кто-то, кто стал бы ее правой рукой, чтобы держать всех остальных в узде.

Я надеялся, что Рашана отвлечется на что-нибудь другое, как это обычно с ней случалось, и что мы продолжим жить, как жили раньше. Прошло много дней. Я старался отвлечь жену, но тщетно. Каждый раз, когда она выходила из себя, она требовала свободы, требовала снять с себя оковы Дома Калифа.

Ариана любила, уложив свою любимую куклу с оторванными конечностями в корзину из плетеных ивовых прутьев, сидеть со сторожами до конца их работы. Она могла часами играть рядом с ними, слушая весь репертуар историй — о чести, храбрости и мести, заимствованный ими из арабского эпоса. Через несколько недель пребывания в Марокко малышка научилась болтать по-французски и стала немного понимать по-арабски. Несмотря на совсем юный возраст, она превратилась в бесценного переводчика. Иногда Ариана тянула за собой в сад маленького Тимура, где они оба мешали сторожам заниматься чем бы то ни было.

Как-то днем я застал такую картину: Медведь качал Тимура на руках, одновременно рассказывая народную сказку Ариане.

Я извинился перед сторожем.

— Тебе приходится тратить на детей свое время.

Медведь заглянул Тимуру в глаза и глубоко вздохнул.

— Дети — это жизнь, — сказал он.

Освобождение Рашаны пришло в наш дом в облике полной хорошо сложенной женщины по имени Рабия. Она пристально смотрела на мир сквозь большие, похожие на мотоциклетные очки, державшиеся на ее голове с помощью эластичной ленты. Языком жестов она поведала о том, что до ее ушей дошел слух, что у нас есть работа. Но оказалось, что у Рабии нет нужной квалификации. Она не говорила ни по-английски, ни по-французски и прибыла в Касабланку только на предыдущей неделе из глухой деревни в пустыне. Однако у этой женщины имелось одно выдающееся качество — способность вселять ужас в любого, кто попадался ей на пути. Будь я порешительнее, я в первую же встречу должен был указать ей на дверь. Но ни у меня, ни у Рашаны не хватило на это смелости. За первые два дня своего правления в Дар Калифа Рабия подмяла под себя всех, включая Рашану, детей и меня. Мы ходили вокруг нее на цыпочках, стараясь не попасть в поле ее зрения, увеличенное толстыми стеклами очков. У кухарки, няни и горничной глаза не просыхали от слез, словно их постоянно пороли. Что же касается сторожей, они запирались в конюшне, отказываясь выходить оттуда.