Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

Он считал само собой разумеющимся, что Фатима рассказывает ему обо всех своих разговорах с Надией, но оказалось, что это не так. В свою очередь, это означает, что наверняка есть и другие вещи, о которых она не считает нужным ему говорить и о которых он поэтому ничего не знает. Как, например, она не рассказывает ему о своих отлучках из дома, когда он ездит в Рунжи, а она ходит к хозяину табачной лавки.

Мансебо смотрит на потрескавшийся кусок мыла, который держит в руке. Оно потрескалось, потому что его не используют? Но ведь вода должна непременно попадать на предмет, который лежит на краю ванны, разве нет? Почему в таком случае мыло сухое и потрескавшееся? Адель и Тарик ведь принимают душ? Некоторое время Мансебо размышляет, почесывая затылок. Вопросы, касающиеся мыла, приятно щекочут любопытство, и у Мансебо улучшается настроение.

После того как я два раза роняла ключи из-за переживаний по поводу моего опоздания, мне вдруг пришло в голову, что если на компьютер и пришло какое-то сообщение, то оно там и сохранилось. Неужели что-то изменится оттого, что какое-то сообщение будет передано дальше не в ту же секунду, а чуть позже? Я распаковываю собственный компьютер, а потом включаю тот, который стоит в моей конторе. После бессонной ночи я неважно себя чувствую. Писем нет. Я набираю номер телефона месье Каро, который живет в квартале Марэ, только для того, чтобы избавиться от мыслей о нем.

– Алло.

Голос хриплый, как раз такой, какой я и ожидала услышать от этого человека.

– Добрый день, мне нужен месье Каро.

– Зачем он вам нужен?

Теперь я узнаю его голос.

– Я хочу знать, как он себя чувствует.

– С кем я говорю?

Самое простое – это сказать ему, кто я, но что-то удерживает меня от прямого ответа. Я пока не готова открыть ему свое имя.

– Я говорю с месье Каро?

– Да, – ответил мужчина на другом конце провода.

– Я – та женщина, с которой вы встретились на кладбище. Потом мы виделись в больнице, если вы это помните.

– Конечно помню! Что вам угодно?

– Я уже сказала, что хотела бы узнать, как вы себя чувствуете.

В трубке наступила тишина. Я была уверена, что он сейчас положит трубку, но не нашла что сказать, чтобы этому воспрепятствовать.

– Улица Розье, двенадцать. Код первой двери – 12А90, код второй двери 223В, – произнес он наконец.

– Вы приглашаете меня к себе?

– Как бы то ни было, но это вы мне звоните. Я пока не получил ответа на вопрос, заданный в больнице.

– Я сейчас на работе, но смогу прийти к вам после четырех. Это вам подойдет?

Снова наступила тишина.

– Да, приходите, – произнес он после долгого молчания.

Компьютер звякнул в тот момент, когда я положила трубку. Мне казалось неправдоподобным, что я скоро окажусь в гостях у месье Каро.

– Человек должен стоять на какой-то одной точке. Она этого не сделала. Скорее наоборот. Но зачем эти цветы?

– То, что я клала цветы на могилу вашей матери, было чистой случайностью, точно так же это могла быть…

– Я не верю в какие-то там случайности!

Я рассмеялась, потому что перестала бояться этого человека. Он злился, но не мог причинить мне вред. Он даже не сможет дать мне еще одну пощечину. Внутри у него бушевала лава, которую он долго носил в себе, но произошло извержение, лава вырвалась наружу, и теперь он стал неопасен.

В квартире было полутемно, несмотря на большие окна, выходившие во двор. Мебель, книги и столы придавали квартире несколько меланхоличный вид, но не делали ее мрачной. Когда я позвонила в дверь, месье Каро открыл, повернулся спиной ко мне и прошел в гостиную, где уселся в кресло. Он встретил меня так, словно я была приходящей домработницей. Он сразу же перешел к разговору о своей матери.

Я села в кресло по другую сторону низкого журнального столика.

– Значит, ясно, что никакой случайности не было. Зачем вы возлагали цветы на могилу моей матери?

Почему я все же выбрала именно могилу Юдифи Гольденберг, а потом несколько раз к ней возвращалась?

– Не знаю, возможно, я смогу ответить на этот вопрос в будущем. Но сейчас я не знаю.

– Этот ответ лучше. Тоже плохой, но лучше первого. Случайность… На свете не существует случайностей. Человек должен сделать выбор, но она, моя мать, которую вы почитаете, его не сделала.

– Как вас понять?

И он начал свой рассказ:

Юдифь была совсем молода, когда, сдав все положенные экзамены, получила диплом врача. Слишком молода для того, чтобы быть мудрой. Во время экзаменов крики « ура » смешивались с хриплым фельдфебельским голосом, который пронизал все – стены, могилы и разум. Возможно, из-за этих воплей она и не смогла лучше рассмотреть саму себя и других. Собственно, я этого не знаю, и это не играет никакой роли.