Сергей Бабаян: Канон отца Михаила

Отец Михаил смутился.

— Ну да, ну да… А… где отпевали?

— А мы ее и не отпевали.

Отец Михаил страшно — до потери себя — растерялся.

— Как… не отпевали?!

— В Библии не сказано, что нельзя помереть без отпевания, — с некоторым даже упрямством сказал Алексей Иванович.

— Но… есть же еще учение святой Церкви…

— А деньги я, отец Михаил, не вернул, — не слушая сказал Алексей Иванович. — Маруся во всю жизнь дня так не прожила, как эти два месяца в больнице… для богатых, которых не пустят в Царство Божие. В палате одна, сестры вежливые, чуть что простыни переменяют… главное, лекарства хорошие — почти не мучаясь отошла. А кормят как! Я, бывало, приду посидеть, она говорит: покушай, Алеша, я всё равно не хочу… я и покушаю, чтоб ей было приятно…

— Крепитесь, Алексей Иванович, — дрогнувшим голосом сказал отец Михаил. — Лишаясь жизни временной и многопечальной, мы обретаем жизнь вечную, безболезненную… Алексей Иванович, душа бессмертна, смерть тела не есть смерть души. Маруся просто в другом мире… она, может быть, видит и слышит нас.

Алексей Иванович опустил глаза и наклонил голову — и уже исподлобья посмотрел на него.

— Откуда вы это знаете, отец Михаил?

— Как?… Но в этом же смысл всего! Алексей Иванович, в вас говорит боль утраты. Прошу вас, не… не отвергайте Бога!

— Да я и не отвергаю… я просто вот что хотел сказать, зачем и пришел. Вот я до Бога жил не тужил… и злодеем не был; появился Бог — и всё перевернулось вверх дном… оно, может, и по-божьи стало, но, ей-богу, не по-человечески. Мясо каждый день есть — плохо, заказчику-кровопийце матерьял приписать — плохо, бабу одинокую пожалеть — плохо… у спекулянта деньги забрать для больной жены — опять плохо. Всё плохо. А что хорошо? Жрать нечего — хорошо, бьют тебя — хорошо… жена помирает — тоже хорошо, к Богу идет! Оно-то, может, и действительно хорошо… да только как жить-то? Где взять силы, чтобы так жить?! — Лицо его вдруг побагровело до синевы, в глазах заблестели слезы, — он резко повернулся к висевшей над столом иконе Спасителя и хрипло что есть сил закричал:

— Зачем ты, Иисусе, сын Божий, пришел мучить нас?!!

— Опомнитесь, Алексей Иванович! — ахнул отец Михаил. — Мучить нас! Ведь это Он за нас пострадал!

— Да как же он пострадал, отец Михаил? — Отец Михаил вдруг с ужасом подумал, что их могут услышать — в доме, во дворе… такие слова! — Он же Бог: его распяли, а он воскрес, — какое же тут страдание? Это мы живем однова… и никогда не воскреснем!

Отец Михаил расстроился, возмутился, смертельно обиделся.

— А крестные муки? А страх? Ведь Он послан был к нам человеком, Он страдания и страх испытывал человеческие! Ведь Он просил накануне смерти: “Отче мой, да минует меня чаша сия!”. Ведь… ведь Он на кресте изнемог и закричал: “Боже мой, Боже мой! для чего Ты меня оставил?…”.

Алексей Иванович поджал губы. Отец Михаил совсем потерял голову.

— Да ведь Он вас спас, неблагодарный вы человек!

— Да спас, спас… а зачем он меня спас-то? Чтобы мучить?! Мучить, мучить, мучить меня?!!

Отец Михаил убито молчал. Еще одна, едва узревшая свет, душа человеческая отторгалась от Бога! Еще один отвергал Божью любовь, отрекался от умирающего лютой смертью страдальца, воссоединялся с глумливой толпой: Радуйся, царь Иудейский! Спаси себя самого, если можешь, — сойди с креста!…

— Прощайте, отец Михаил, — глухо сказал Алексей Иванович. — Больше не приду и Бога просить ни о чем не буду. Я просил за Марусю и… хватит. Всю жизнь молить, просить, всю жизнь виноват… уж на что я человек негордый, но всё это время чувствовал себя просто гадом каким-то… да еще и мешком пришибленным.

— Да не молить-просить! — из последних сил вскинулся отец Михаил, — нет да! да! — молить и просить! Но не просить — дай то, дай это, как все вы… как все мы просим, — а просить, чтобы наставил на путь истинный, чтобы… укрепил в борьбе с искушениями, с грехом. И что это за гордыня такая? И перед кем — перед Богом! Вот вы же, наверное, перед отцом своим не будете гордиться, а тут — Бог!

— Да… хрен с ней, с гордостью, не в этом дело. Я и без Бога знал, что хорошо, а что плохо, да не мучился так. Вот он к милосердию призывает, а сам милосерд? Чуть что — в геенну, во тьму внешнюю, будет плач и скрежет зубов… Людей мучить нельзя!

— Да нет никакой геенны, забудьте вы о ней! — Отец Михаил уже на всё махнул рукой… — И почему мучить-то? Он просто вам говорит: будете жить так, как я учу, — не завидуя, не гордясь, не делая зла, — будете жить хорошо… Не слушаете Меня — будете жить плохо… и долго не проживете: показываете глупые фильмы, как будете жить через тысячу лет, а не опомнитесь, не изменитесь — и сотни не проживете… А самое главное, вы поймите: доброму человеку — жить хорошо, а злому — плохо!