Сергей Каледин - На подлодке золотой...

Синяк снова приоткрыл окно и заорал наружу дурным голосом:

— Слышь, козлы-ы!.. Хочется, а низ-зя-я! По домам, пацаны!.. И — на ручную дрезину!.. Забесплатно! На хохряк!..

И дополнил текст красноречивым жестом. Саша передернула плечами.

— Закрой окно. Холодно.

За негритянкой для Романа Синяк поехал проторенным маршрутам. К паперти Музея Ленина, где их класс принимали в пионеры. Синяка тогда за хулиганство в пионеры не взяли, и он плакал.

Синяк причалил к священному месту, хряснул ручником и вылез из машины. К нему подъехал на коляске инвалид в камуфляже. На груди у него висела табличка: “Люди добрые, помогите...”.

— Дай на протез, — хрипло сказал он Синяку, не разжимая рта с воткнутой сигаретой.

— Не дам, — строго сказал Синяк. — Ты цыганам отдашь, они вашу масть держат.

— Согласен, — понуро кивнул инвалид, взялся за отполированные ободья красными распухшими руками и тихо покатил прочь.

— Стой, афган! — крикнул ему вслед Синяк, догнал и сунул двадцать тысяч. — Заначь поглубже.

Тут из мрака глубокого подъезда выскочила, как подпружиненная, мелкая бесполая блошка, серенькая, в брючках, задрипанная, заморенная.

— Привет, Батя! Чего-то ты нас совсем забыл.

— Вас забудешь, — Синяк грубо, как мужику, пожал ей руку. — Я с твоей барышней — лица не помню — бумажник с правами потерял. На деньги наплевать, права жалко.

— Совсем ты, Бать, на головку присел, — посочувствовала блошка. — Старенький стал... Тебе кого?

— Негритянку.

— А всерьез?

Синяк заговорил подробнее.

Саша уже разобралась с масляным радиатором на работе (выключила) и теперь медленно въезжала в ситуацию... Та-ак. Это проститутки!.. Только сейчас она начала смекать, к чему идет дело, и беспокойно заерзала.

— Чего он хочет? — Саша подозрительно обернулась к Роману.

Роман молча пожал плечами. На беседы с ней после Бошора не тянуло.

— Таня! — крикнула тем временем блошка в темноту.

Таня оказалась русской красавицей, в годах, что порадовало Сашу, с косой, закрученной на затылке. Прям из ансамбля “Березка”, подумал Роман. В короткой, разумеется, юбке, как положено по тутошней работе, высоких замшевых сапогах с золотыми пряжками.

Настроение у Романа приподнялось.

Синяк постучал в окно.

— Ну как, Жирный?

Роман высунул в открытое окно кулак с оттопыренным большим пальцем.

Хозяйка, учуяв спрос, затарахтела:

— Не меньше двух сотен, Бать. Тебе отдам за полторы. У нее одна коса чего стоит! Себе в ущерб работаю.

— Не торгуйся, не на базаре, — отрезал Синяк. — Музей Ленина всё ж. А коса и у меня есть. Сто и — по краям!.. Танечка, поедете с нами за сотенку?

— Я за стольник поеду! — раздался простуженный хрипатый голос, и с паперти спрыгнула молоденькая бойкая проститутка, юбка нулевая, декольте спереди и сзади, задрогшая...

— Тебя не надо, ты у меня дезодор похитила.

— Вали отсюда! — Таня грубо пихнула ее обеими руками в грудь. Та оступилась, села на мокрый тротуар белыми ажурными трусами — юбка задралась.

— Я не хитила! — взвизгнула проститутка. — Ты сам мне подарил. Ты пьяный был.

— Тогда прости, — Синяк подал ей руку, помог подняться.

— Деньги в кассу... — верещала хозяйка.

По ступенькам Музея Ленина чечеточной побежкой спустился вертлявый блондин в белом костюме.

— И я мог бы составить компанию...

— Ну, ты даешь, друг! — опешил Синяк. — Я с дамой, Жирный с Таней. Куда тебя, скажи на милость?

— Мало ли, — парировал, улыбаясь, блондин, — бывает, требуется. Секс инвариантен. Пардон.

Саша нервно курила, намереваясь что-то предпринять, скорее всего даже вылезти. Она приоткрыла дверь. Синяк предупредительно рыпнулся к ней.

— Уже едем.

Он захлопнул ее дверцу и открыл заднюю перед Таней, но что-то его насторожило.

— Слышь, хозяйка, а чего она у тебя молчит всю дорогу? Не больная?

— Сам ты больной. Скажи что-нибудь, Таня, — приказала блошка.

— Здравствуйте, — улыбнулась Таня, прикрыв ладонью рот. Прореха в два зуба все-таки мелькнула.

— Слышь, хозяйка, — не унимался Синяк. — А чего она у тебя без зубов? Драчливая? Излупит в одночасье...

Но Роман уже подвигался, уступая место на заднем сиденье.

Синяк важно хмыкнул — видел, что Жирный завелся и, довольный обустройством его личной жизни, солидно расплатился и залез в автомобиль.

— Ну, с Богом! Видите, Танечка, Жирный вас сразу полюбил. Да, Жирный?

Саша обернулась удостовериться, что Роман не спятил.

— Ой! — воскликнула Таня, забыв прикрыть выбитые зубы. — А я вас знаю! Мы вместе в Политехе учились, Владимирском...