Владимир Торчилин: Университетская история

Ночь он провел совершенно беспокойную, и так и сяк пытаясь попять, что с ней могло произойти и может ли это действительно быть связано с его письменными объяснениями в любви. В конце концов, ведь может же быть, что она просто смущена и растеряна и думает, что и как ему ответить. В этом случае ее исчезновение может быть знаком как хорошим, так и плохим — в зависимости от того, обдумывает ли она форму отказа или согласия на развитие их отношений. Хорошо бы, конечно, согласия, но всё равно всю правду он узнает назавтра от нее самой. Под самое утро, уговорив себя надеяться на лучшее и представляя, как это лучшее может произойти, он ненадолго задремал, но всё равно проснулся безо всякого будильника ровно в восемь и, не позавтракав, заспешил в лабораторию.

Там он засел в своем кабинете, оставив дверь в коридор слегка приоткрытой, чтобы Деби, на появление которой он сильно надеялся, не проскользнула незамеченной. В случае ее отсутствия он решил ждать до одиннадцати и потом начать звонить ей домой. Так он и сидел, не сводя глаз с ведущего в коридор просвета и не в силах заняться чем-нибудь толковым. Деби не появлялась. Без четверти одиннадцать его руки уже начали тянуться к телефонной трубке, и он почти убедил себя, что пятнадцать минут — не расчет и звонок в десять сорок пять ничем не хуже звонка в одиннадцать ровно. Вот тут-то и раздался звонок у него в кабинете. В том нервическом состоянии, в котором он находился, разговаривать ему ни с кем не хотелось, но врожденная дисциплинированность вкупе с совершенно уж невероятной надеждой, что это звонит она, все-таки заставили его снять трубку, в которой он с удивлением услышал голос декана. Тот сухо попросил его срочно зайти к нему по делу, не терпящему даже минутного отлагательства.

Он удивился, поскольку обычно изысканно вежливый декан даже когда хотел кого-то видеть действительно срочно, всё равно начинал свой разговор с извинений за беспокойство и вопроса о том, когда предполагаемый визит будет удобен собеседнику, а сейчас никаких предисловий не прозвучало — просто срочно зайти и всё тут. Он быстро перебрал в голове все возможные причины для такой срочности, ни к какому выводу не пришел, но тем не менее заторопился из кабинета, решив, что Деби он позвонит, как только вернется от декана. Через две минуты он уже входил в приемную. Секретарша, с которой они обычно мило раскланивались, увидев его в дверях, неожиданно сухим и явно недоброжелательным тоном сказала, что его ждут и махнула рукой в сторону ведущей в кабинет декана двери. Он для порядка постучал в дверь, нажал на широкую и похожую на утиный клюв бронзовую дверную ручку и шагнул внутрь. Обычное веселое приветствие, с которым он всегда заходил к декану, осталось непроизнесенным, поскольку помимо декана в кабинете сидело еще трое людей — двое мужчин и женщина. И дело было даже не в том, что у декана был кто-то еще — мало ли какой вопрос предстояло решать, а в том, что никого из присутствующих он не знал даже в лицо, да и выглядели они не слишком похоже на его ученых коллег, заметно отличаясь от их незатейливого, хотя и несколько нарочитого джинсово-разболтанного научного вида полной официальностью своих одежд. Все они, включая самого декана, сидели не вокруг деканского письменного стола, как обычно садились сотрудники, а за большим столом для заседаний. Декан сидел во главе, а трое незнакомцев располагались по одну, дальнюю от него сторону, так что ему, если последует предложение присесть и о чем-то поговорить, пришлось бы оказаться с противоположной стороны, одному против троих. И вся атмосфера в деканском кабинете, как он сразу почувствовал, была неприятной и напряженной, причем, по совершенно загадочной для него причине, эта неприятная напряженность была направлена именно на него. Это было ясно и из того, как при его появлении на полузвуке оборвался шедший в кабинете разговор — этот полузвук он еще успел услышать, открывая дверь, и из того, как с явно недоброжелательной внимательностью уставились на него трое незнакомцев, как старался не встречаться с ним глазами декан и как никто из присутствующих не сделал даже попытки приподняться ему навстречу и протянуть руку для знакомства.

На всякий случай он решил тоже держаться настороже и поофициальнее.

— Здравствуйте, господа, — медленно и внятно выговорил он, стараясь не допустить даже слабого отзвука несерьезности в своем тоне. — Вы меня просили зайти, Кевин? Чем могу служить?