Владимир Торчилин - Университетская история

Разумеется, кого-кого, а адвокатов в этом справочнике было полно: ешь — не хочу! Встала проблема выбора. Главное, совершенно неясно было, по каким критериям выбирать: узкая специализация была указана только у некоторых и то, в основном, у специалистов по иммиграционным делам, а кто нужен ему? Что — по фамилии выбирать? А потом звонить и, потея, объяснять тот кошмар, в который он попал? И в конце услышать, что обратился не по адресу? Андрей понял, что проделывать всё это ему просто не по силам.

Он задумался, благо течение мыслей в голове после этих выпавших из его жизни суток приняло более упорядоченный характер. И как бы свидетельством этого у него зашевелилась некая идея. Началось с того, что он вспомнил, как почти сочувствующе смотрел на него тот самый Берт из комиссии по половым конфликтам и как именно благодаря его давлению Андрею была отпущена передышка. Значит, можно было надеяться если и не на поддержку, то во всяком случае на человеческое отношение, а уж всех местных юристов по его вопросу Берт должен был знать наперечет. Может и подсказать. Надо было звонить. Хоть какая-то надежда. Он быстро отыскал телефон бертовской комиссии в университетском телефонном справочнике и набрал номер.

— Вы говорите с дежурным сотрудником комиссии по сексуальным конфликтам на рабочих местах, — почти немедленно откликнулся на его звонок профессионально задушевный, но всё равно приятный женский голос. — Чем мы можем вам помочь?

— Здравствуйте! Простите, мог бы я поговорить с Бертом Стивенсом, — вежливо поинтересовался Андрей.

— Конечно. А могу я узнать для него ваше имя и по какому вопросу вы звоните?

— Доктор Левин. По личному.

— Подождите, пожалуйста, у телефона.

Голос отрубился, и в трубке зазвучала приятная музыка.

— Небось какой-нибудь местный Глиэр, — подумал Андрей и невесело усмехнулся. Слушать музыку, однако, пришлось недолго. Она вновь уступила место человеческому голосу. На этот раз мужскому.

— Добрый день, доктор Левин. Чем могу быть полезен? Берт звучал вежливо, но осторожно.

— Здравствуйте, мистер Стивенс!

— Зовите меня просто Берт, — перебил его спец по сексу на работе.

— Но тогда и я Эндрю, а не доктор Левин. Так мне будет проще.

— Хорошо, Эндрю. Так что я могу для вас сделать?

— Берт, как вы понимаете, я вас беспокою в связи со всей этой историей по поводу жалобы на меня. Когда мы разговаривали у Кевина в кабинете, мне показалось, что вы не считаете меня законченным мерзавцем и хоть отчасти верите, что ничего из того, в чем меня обвиняют, я и в голове не держал! Мне сейчас не до стеснения, да к тому же у меня среди официальных лиц никого из знакомых и нет, вот я и рискую обратиться к вам за советом. И хочу узнать ваше мнение о том, кому вообще всё это надо было заварить и уговорить Дебору на меня жаловаться и как из подобной ситуации можно выбраться? Конечно, я понимаю — если просто надо было какой-то показательный процесс устроить в связи с новыми веяниями и я просто под руку подвернулся, то мое дело плохо. Но ведь не могут же люди не понимать, что на самом деле происходит. Особенно юристы!

— Боюсь, Эндрю, что вы сильно заблуждаетесь, — сухо перебил Андрея Берт — и, по-видимому, переносите на сложившуюся ситуацию какие-то стереотипы, усвоенные вами в той стране, откуда вы приехали. Я по образованию историк и занимался Европой

XX века, так что о так называемых показательных политических процессах на вашей родине я некоторое представление имею. Должен вас настоятельно заверить — ничего подобного в вашем случае не происходит. И подозрения по поводу того, что кто-то загадочный хочет устроить над вами судилище, не только беспочвенны, но и просто оскорбительны. В том числе и для меня. Я, конечно, понимаю ваши переживания, но и вы подумайте — разве нужна университету дурная слава в связи с поведением одного из ведущих профессоров?

Андрей почувствовал, что Берт действительно разозлился, и хотя собственные переживания занимали его сейчас больше, чем что угодно другое, но это ему нужен был совет от Берта, а не наоборот. Приходилось себя сдерживать.

— Простите, ради Бога, Берт! Я никак не хотел вас обидеть. Просто очень нервничаю. Попытайтесь понять и меня — с точки зрения полученного мной воспитания и своего жизненного опыта я вел себя совершенно нормально — и вдруг такая история! У меня не укладывается в голове, что она могла произойти, так сказать, сама собой. Буквально из ничего! Значит, ее зачем-то соорудили. Вот я и пытаюсь понять — зачем? Но, может быть, я вообще всё как-то не так понимаю. Именно поэтому я вам и звоню, а вовсе не для того, чтобы кого-то обвинять...